Невидимый часовой
Высокое часовое ремесло развивается по своим законам, подчас не подвластным мировым экономическим переменам. Период возрождения старинных марок сменился эрой создания новых брендов в самых разных ценовых нишах, который, в свою очередь, уступил место тенденции возникновения элитарных «камерных» компаний, работающих с ультрамалыми тиражами
Беседовала Елена Ольховская
Одними из первых эту тенденцию обозначили француз Робер Грюбель и британец Стивен Форсей, решившие сыграть на извечной человеческой тяге к загадочному, красивому и эксклюзивному. Сегодня марка Greubel Forsey – это часы для очень богатых и очень продвинутых людей. И далеко не для всех из них, принимая во внимание до смешного мизерные тиражи. О компании и часах, об отношении ко времени и его скоротечности нам представилась возможность побеседовать со Стивеном Форсеем в ходе Недели часов в Дубае, впервые прошедшей в ноябре 2015 года по инициативе крупнейшего местного ритейлеры Ahmed Sediqqi & Sons.
Одна голова хорошо, а две лучше
Британец Стивен Форсей, со-основатель и совладелец часового ателье Greubel Forsey, настолько прикипел к Швейцарии, как будто родился и всю жизнь провел в этой стране. Он живет на небольшой ферме в удалении от города и по‑французски говорит едва ли не лучше, чем на родном английском. Его бизнес-партнер Робер Грюбель родился в 1960 году в семье часовщика, что и предопределило его жизненный путь. По окончании профессиональной школы в Морто он некоторое время стажировался в отцовской мастерской, постигая премудрости хронометрической микромеханики, а чуть позже получил место конструктора прототипов в компании IWC. Из Шаффхаузена Грюбель перебрался в независимое часовое проектное ателье Renaud & Papi (ныне дочерняя фирма Audemars Piguet), где и познакомился с Форсеем.
Техническая разработка двойного турбийона Double Tourbillon 30°, модель Invention Piece 1 с её уникальной механической архитектурой, и часы GMT. Все три этих часовых инструмента являются отражением духа бренда Greubel Forsey
Стивен Форсей моложе своего напарника на шесть лет, однако по части теоретического и практического опыта нисколько ему не уступает. Он изучал часовое ремесло в лондонском Техническом колледже Хэкни – кузнице британского кабинотьерства, давшего миру как минимум еще одного выдающегося мастера, Питера Спик-Марина.
Затем последовал период работы в столичной часовой компании Asprey, «курсы повышения квалификации» в Высшей школе Wostep и, наконец, работа всё в том же Renaud & Papi, настоящем питомнике часовых гениев, в качестве специалиста по элитным усложнениям.
В 1999 году Грюбель и Форсей объединили усилия и организовали предприятие, специализирующееся на необычных интерпретациях привычных сложных функций и устройств. Их компании Greubel Forsey обосновалась в одной из «часовых столиц» Швейцарии, в городке Ле Локль близ Невшателя. Оба – отличные конструкторы, часовые механики, не раз получавшие призы, в том числе и на главном часовом конкурсе Grand Prix de Geneve.
Вне зависимости от сложности используемых калибров Грюбель и Форсей всегда очень чувствительны к форме. Их часы довольно необычны с виду, но при этом вовсе не выглядят загадочными, угрожающими машинами. Напротив, часы Grebel Forsey очень нарядны, в них используется цвет, чаще всего это сочетание синего и красного, они красиво нарисованы и тщательно выполнены.
Партнеры последовательно расширяют свою материальную базу, желая в итоге создать своего рода научно-исследовательский институт, в котором можно было бы испытывать любые авангардные хронометрические разработки.
Стивен, скажите, пожалуйста, с чего вы начинали свою самостоятельную работу более 15 лет назад и к чему пришли сегодня?
Мы сразу решили начать с турбийона, как говорится, «если уж любить, то королеву». Впервые наша компания Greubel Forsey представила свои часы в 2004 году, предварив премьеру почти пятью годами кропотливой работы по разработке и тестированию собственного детища – двойного турбийона Double Tourbillon 30° с наклоном внутренней каретки в 30 градусов по отношению к главной платине. Внешняя каретка при этом сохраняла традиционное горизонтальное положение и совершала один оборот каждые 4 минуты. Именно такое сочетание временных и геометрических параметров, по нашим расчетам, гарантирует ощутимый эффект точности, коего, увы, лишены традиционные турбийоны. Эту разработку положительно восприняло часовое сообщество, её даже назвали «турбийоном третьего тысячелетия».
Успех Double Tourbillon 30° вдохновил нас на организацию тестовой платформы E. W. T. (Experimental Watch Technology), предназначенной для всесторонних детальных исследований новых технических решений на базе 30‑градусного «двойника».
Как вам удается так долго работать в тандеме? Неужели ни один из вас не стремится «тянуть одеяло на себя»?
Обычно всё происходит следующим образом. Мы с Робером предлагаем друг другу свои варианты решения задуманного, затем в результате обсуждений приходим к общему «знаменателю», который и начинаем «отшлифовывать» со всей тщательностью первооткрывателей. Сперва всё «обкатывается» на компьютере, поскольку виртуальное моделирование механизма позволяет избежать до 70 процентов проблем, возникающих при реальном моделировании. В этой части современные технологии оказывают нам неоценимую помощь. Остальные 30 процентов решаются при тестировании макетов прототипа новых часов.
Из деталей, похожих на части детского конструктора, создается большая трехмерная модель, которая по мере продвижения вперед становится все меньше и меньше, пока, наконец, не приобретает размеры и формы, пригодные к испытаниям в условиях часового корпуса. Иногда, даже на финальном этапе испытаний у нас рождаются интересные идеи, позволяющие улучшить изначальную концепцию, или перекидывающие «мостики» к новым авангардным идеям.
К таковым можно отнести Double Tourbillon 30° «Secret», Invention Piece I и Tourbillon 24 Seconds Incline, а также наш Quadruple Tourbillon a Differetiel Spherique. Создавая наши часы мы стараемся обращать внимание на мельчайшие детали, которые сразу в глаза не бросаются. Например, обратная сторона корпуса модели Invention Piece I украшена похожим на папиллярные линии узором, который при ближайшем рассмотрении оказывается текстом, рассказывающим о создании данных часов.
Стивен, давайте вернемся к вашей E. W. T. – экспериментальной часовой технологии. Что это, если кратко?
Это будущее часовой отрасли, платформа, которая позволит нам найти новые технические решения для сложных механизмов на базе «турбийона». Нам важно, чтобы в третьем тысячелетии мы могли предложить миру часов что‑то современное, отвечающее потребностям времени. Не секрет, что пока все сложные часовые механизмы в отрасли разрабатываются на основе первого турбийона, придуманного еще Абрахамсом Луи Бреге. Кроме того, платформа EWT позволяет нам «реанимировать» многие техники и навыки, которые незаслуженно забыты в наши дни, но которыми с успехом пользовались лучшие часовщики прошлого. И, для того чтобы иметь возможность регулярно финансировать деятельность EWT, мы с Робером часто принимаем заказы третьих лиц. В роли клиентов выступают известные бренды, названия которых по понятным причинам мы не оглашаем, равно как и описание заказанных работ. Так что, если вдруг вы услышите об очередном громком событии в мире высоких часовых усложнений, оно вполне может случиться и благодаря нашему скромному участию.
Назовите, пожалуйста, три самых главных ваших проекта на сегодняшний день?
Техническая разработка двойного турбийона Double Tourbillon 30°, модель Invention Piece 1 с её уникальной механической архитектурой, и часы GMT. Все три этих часовых инструмента являются отражением духа бренда Greubel Forsey, нашей с Робером страсти к исследованиям и того творчества, которое позволяет нам превращать «простые» идеи в экстраординарные часы.
Трехмерный мир
Не прошло и пятнадцати лет, а Робер Грюбель и Стивен Форсей прославились поразительными часами, которые они превращают в трехмерные скульптуры Их легендарные коллекционные турбийоны не лежат в плоскости циферблата, они наклонены под разными углами и открыты взгляду. От этого изогнутые, сложные по очертаниям корпуса часов Greubel Forsey иногда напоминают витрины для демонстрации часовых достижений, их задача не столько защитить драгоценное содержимое, сколько максимально открыть его взору. Смысл этого шага понятен: если турбийон больше не является главным залогом современной часовой точности, а из необходимого карманным часам механизма стал декорацией для наручных часов и перешел почти что в разряд ювелирных украшений, то зачем же его прятать внутри? А ведь так делают многие марки, гордящиеся тем, что в наличие турбийона покупателю часов предлагается просто поверить на слово.
Стивен, ваши циферблаты часто напоминают скульптуры, почему?
Я рад, что вы это заметили. Мы всегда старались показать, что наш подход к проектированию часов – это не просто решения техников и инженеров. Мы очень внимательно занимаемся каждым видимым элементом, в этом смысле мы не просто часовщики, но отчасти художники, архитекторы или скульпторы. Одним из таких проектов были наши часы Art Piece 1, которые мы разрабатывали вместе с английским скульптором Виллардом Виганом. Он известен своими скульптурами, различимыми только под микроскопом. И поскольку часовое дело не боится микровеличин, то в этой модели сначала можно разглядеть лишь видимое на свет маленькое черное пятнышко, зажатое между двумя стеклами. Скульптура Вигана неразличима невооруженным глазом. Первый вопрос, который мы должны были разрешить, как установить микроскоп в ограниченный объем наших часов. Но мы это сделали. Теперь, если посмотреть в подзорную трубу на «9 часах», можно кое‑что увидеть. Но сначала надо настроить резкость, покрутив кольцо вокруг линзы.
Как об этом может догадаться потенциальный покупатель?
Когда речь заходит о часах Greubel Forsey, люди обычно понимают, что перед ними сложная и дорогая вещь, которая нуждается в подробных пояснениях. Поэтому мы часто приглашаем в гости своих будущих клиентов. Нам важно познакомить человека с производством и мастерами, показать как делаются часы и объяснить, почему у них такая архитектура, для чего вся эта сложная механика, и какие силы мы тратим на отделку. Благодаря этому устанавливается особая связь с людьми, завязываются дружеские отношения.
Что вы больше всего любите в своей работе?
Я люблю раздвигать границы возможного с помощью наших бесконечных исследований. Мне очень нравится момент рождения каждой новинки, которая оживает в руках и начинает работать, отсчитывая секунды, минуты и часы.
Тогда, что вам больше всего на свете нравится в часах?
Время невидимо, но оно управляет нашей жизнью. Это наш незримый часовой. Сложные механические часы – это тончайшая комбинация из искусства, науки и чистой механики, лучшая из всего, что я когда‑либо видел. Это рафинированное часовое искусство, в котором техническая суть смешана в равномерных пропорциях с высокохудожественным исполнением. Я перенял от своего деда и своего отца, блистательных часовщиков, страсть к сложным механизмам, затем открыл для себя древнее часовое искусство, изучая старинные настенные и карманные часы в лондонской школе… Со временем я понял, что природа создания сложных механизмов и красивых со всех точек зрения часов – это то, что мне нравится делать в жизни. В этом весь я.
И всё же, кто в вашем тандеме имеет решающее слово – часовщик или дизайнер?
Это всё Робер. Сначала он разрабатывает идею модели как часовщик, а затем к работе подключаюсь я – художник, чтобы транслировать наброски механизма в дизайн часов, корректируя расположение каких‑то деталей. Иногда мы даже вынуждены отказываться от каких‑то решений и переделывать всю конструкцию вновь, потому что иначе она не будет соответствовать эстетическим критериям. Но именно так, в непрерывной работе по совершенствованию каждого элемента и рождаются часы Greubel Forcey.
Спасибо за увлекательную беседу, Стивен. Желаю вам дальнейших успехов.
