Жизнь как сценарий

Жизнь как сценарий

Успешный сценарист в СССР, писатель, автор более 40 остросюжетных драматических романов и политических триллеров Эдуард Тополь многие годы прожил в США, а сегодня живет и работает в России


Беседовал Александр Братерский

 

Эдуард Тополь

Встретившись со специальным корреспондентом Art+Prive в Москве, писатель рассказал о своей новой книге «Стрижи на льду», посвященной памяти хоккеиста Ивана Ткаченко, об истории любви канцлера Бисмарка и русской княгини, а также о нелегкой жизни сценариста в СССР.

Эдуард, недавно у вас вышла книга «Стрижи на льду», где вы выступаете в необычном для многих ваших читателей жанре, как автор книги для подростков. Почему вы решили обратиться к истории погибшего хоккеиста Ивана Ткаченко?

Никакого отношения к хоккею я никогда не имел, даже на футболе был один раз в 1965 году, когда в Москве играл Пеле. Однако история Ивана Ткаченко (хоккеист ярославского «Локомотива», трагически погибший со всей командой во время авиакатастрофы в сентябре 2011 года – прим. автора) меня потрясла. После его смерти стало известно, что он анонимно переводил деньги детям на сложные операции – втайне от своих родителей, втайне от жены, отнимая от собственных детей. А у него их было двое, и жена его была беременна третьими ребенком, сыном.

Свои пожертвования – почти 10 миллионов рублей – он осуществлял анонимно, через Петербургский фонд помощи детям. Прилетал, рылся в картотеке, находил сложные случаи, и потом именно для этого ребенка приходили значительные средства. Деньги Ивана помогли спасти восемь детей. За 15 минут до катастрофы, уже сидя в самолете, он отправил больной девочке 500 тысяч рублей на операцию.

дилижансная литература

К каждому произведению я отношусь, как к кинематографическому рассказу. До изобретения самолета, телеграфа, телефона была, так сказать, «дилижансная литература», а сегодня человеческая жизнь изменилась

История этого красивого, обаятельного парня меня тронула. У Ивана биография, как у Валерия Харламова – из хлипкого мальчишки вырос выдающийся хоккеист. Харламов был кумиром Ивана, и у него даже номер был как у звезды советского хоккея – «17». Сначала моя повесть, посвященная Ткаченко, была опубликована в журнале «Хоккей в городе», а теперь вышла отдельной книгой на прекрасной бумаге, с замечательными рисунками классика детской иллюстрации Германа Мазурина, который делал рисунки к «Дяде Степе», «Старику Хоттабычу», «Тимуру и его команде» и т. д..

Мне об Иване Ткаченко рассказал мой молодой приятель – человек по имени Артур Пинхасов, который окончил Высшие режиссерские курсы, мастерскую Владимира Хотиненко. И я за две недели написал сценарий, а уже потом на его основе книгу. Когда мы поехали в Ярославль к родителям Ивана, мне было приятно услышать от них, что в этой книге «Иван продолжает жить».

Многие ваши истории написаны на основе реальных событий. Можно ли говорить, что ВГИК вам в этом помог?

К каждому произведению я отношусь, как к кинематографическому рассказу. Мне кажется, что до изобретения самолета, телеграфа, телефона была, так сказать, «дилижансная литература», а сегодня человеческая жизнь изменилась, ведь мы живем в постоянном движении. И я стараюсь писать в ритме новой жизни.

Хочу сказать, что когда я писал «Стрижей», то думал о том, как сделать фильм по этой книге. Ведь всю историю российского кинематографа не было сделано ни одного спортивного фильма, где героями были бы подростки.

У американцев есть фильм «Карате-Кид», бюджет фильма 36 составил миллионов долларов, а в прокате фильм собрал 400 миллионов! Потом вышли «Карате-Кид – 2» и «Карате Кид-3». Всего, в общей сложности, эта картина в трех частях заработала около миллиарда долларов. Дайте мне US$ 4 миллиона, и я сделаю кино, которое заработает US$ 40 миллионов. Я говорю это с полной уверенностью как автор сценария фильма «Юнга Северного флота», который идет по телевидению вот уже 42 года. Этот фильм в первый год его выхода на экран посмотрело 49 миллионов зрителей. Конечно, в СССР не было столько подростков, но ведь известно – если детям нравится фильм, они посмотрят его несколько раз. Я в своем детстве такие фильмы, как «Убийство на улице Данте» и «Чайки умирают в гавани», по десять раз смотрел.

Кажется, что останься вы в СССР, стали бы сценаристом фильмов для юношества…

Да, после «Юнги» я сделал вместе с режиссером этого же фильма Владимиром Роговым картину «Несовершеннолетние», которую посмотрели 50 миллионов зрителей. Потом мы должны были снимать фильм о подростковой проституции. Я не знаю, как бы подошел к этой теме, к тому времени я уехал, и Володя Роговой отдал эту тему другому сценаристу.

Да, как сценарист я состоялся благодаря ВГИКу, но мне пришлось нелегко. После института меня распределили на киностудию им. Довженко редактором, а я сказал, что не поеду ни в Киев, ни в Ленинград, и стоял на своем: «Я окончил сценарный факультет, у меня в дипломе написано, что я кинодраматург, а не редактор». Поэтому мне нужен свободный диплом.

Разразился скандал, и я был единственным, кто отказался от распределения. Ректор дал приказ, чтобы меня не пускали в общежитие, и я три месяца проникал в общежитие через окно и искал свободную койку, чтобы поспать. Так продолжалось до тех пор, пока на «Мосфильме» не приняли мой первый сценарий. И хотя мои первые две картины были ужасными, тем не менее, это была хорошая сценарная школа.

Многие бы сегодня позавидовали вашей советской карьере…

Наверное, но это никак не компенсирует тот жуткий коммунистический режим, в котором я жил. Люди быстро забывают плохое и помнят хорошее. А я вспоминаю, как жил на рубль в день, как ночевал на вокзалах… и поэтому я совершенно не скучаю по тому режиму. Я даже поступил во ВГИК вопреки той системе – просто был настырным еврейским мальчиком и прорвался. При этом, несмотря на «Юнгу Северного флота» и «Несовершеннолетних», мне негде было жить, у меня не было московской прописки!

творчество

Я помню, как заместитель главы МВД СССР Борис Викторович Шумилин, который был консультантом на картине «Несовершеннолетние», посоветовал мне сразу делать следующую картину на волне моего успеха. Но я ему сказал, что у меня нет прописки, и мне даже негде писать сценарий, а в Москве я нахожусь нелегально. Тогда он попросил у меня письмо из Союза Кинематографистов и сказал, что пойдет с ним к главе Моссовета Владимиру Промыслову. Такое письмо за подписью всех секретарей Союза кинематографистов мне выдали – там было написано, что без меня советское кино чуть ли не сможет существовать. Однако это не помогло. Из-за «пятого пункта» комиссия старых большевиков при Моссовете отказала мне в приобретении однокомнатной квартиры в Москве с правом прописки. Позднее, в США я тоже жил на доллар в день, но и там я состоялся. Через три года после приезда в Штаты я написал роман «Красная площадь», который стал международным бестселлером.

Вам было нелегко начать новую жизнь в чужой стране в возрасте 40 лет?

Конечно, было нелегко. Я не знал английского и не был никому нужен в чужой стране. Все места были заняты, но тем не менее, это произошло. Я состоялся и здесь, и там.

Сейчас вы большую часть времени проводите в России, где живет большинство ваших читателей. Вам здесь комфортно?

Комфортно здесь пока быть не может, потому что уровень коррупции не сравним с тем, что был в СССР. Тогда громкое «узбекское дело» заключалось в том, что республика получила 4 миллиарда рублей на приписках к хлопку («Узбекское дело» – серия уголовных дел, которые расследовали следователи советской прокуратуры в середине 1980‑х – прим. авт.). Из фигурировавших в деле денег 2,6 миллиарда рублей было потрачено на строительство метро, детских домов и школ, а остальные украдены. Сколько сегодня в стране воруют на госзаказах? Это несравнимые цифры.

При всех недостатках той, советской системы, у меня было сделано семь фильмов, два из которых были запрещены цензурой. Режиссер одной из картин – «Любовь с первого взгляда» – Резо Эсадзе отказался вырезать из неё 19 метров, так не понравившиеся цензуре. Фильм положили на полку, но никто его не уродовал. Потом, через пять лет он вырезал то, что требовали, и фильм пошел по фестивалям. Сегодня, когда мои романы экранизируют, всё уродуют, переписывают за меня сцены, переворачивают сюжет с ног на голову. Генерала КГБ делают героем, хотя у меня наоборот.

Вы несколько раз возмущались ситуацией с пиратством в отношении своих произведений. Каково состояние дел с этим сегодня?

В стране по‑прежнему имеет место тотальное воровство, и поэтому многие считают, что украсть у автора книгу – это в порядке вещей. Все мои книги есть в интернете, их можно скачать, и из‑за этого я перестаю получать авторские отчисления.

То есть, я не успеваю выйти из дома, как меня грабят. И поэтому иногда я даже думаю, а зачем я пишу? Как‑то мою книгу только везли на презентацию в Дом Книги на Новом Арбате, но машина задержалась. Я говорю читателям, что книги скоро привезут, но тут ко мне подходит парень и говорит: «У меня уже есть ваша книга на планшете». В США тоже можно бесплатно скачать книгу, но люди этого не делают, они предпочитают заплатить несколько долларов, но чувствовать себя человеком.

Расскажу один случай. Я хотел написать о своей эмигрантской жизни в Америке, и написал книгу «Эллиана, подарок Бога». Я знал, что массового читателя у нее не будет, тираж маленький и тот еле разошелся. Но когда я зашел в интернет, то нашел более 100 сайтов, где её можно было скачать даром. И если кто‑то тратит деньги на то, чтобы закачать мою книгу на свой сайт, значит, она интересна.

Только за это мне никто и ничего не платит! Я скопировал название этих сайтов и сказал своему издателю, что надо принимать меры, ведь недавно вышел закон борьбы с пиратством. А он говорит, что ничего сделать нельзя, так как сайты зарегистрированы за границей.

В свое время я написал в МК (газета «Московский комсомолец») статью о том, что c таким воровством у вас не будет Достоевского. Какой Достоевский будет писать даром? Достоевский соблазнил свою будущую супругу Марию Исаеву не тем, что он был большой красавец, а потому, что он сказал, что будет получать 500 золотых рублей за печатный лист, как Толстой или, как минимум, 400 рублей, как Тургенев. Я знаю, о чём говорю, так как написал повесть «Влюбленный Достоевский». Поверьте, всё что он написал после «Бедных людей», было не только из‑за творчества, но и ради денег.

Известно, что кроме Достоевского вы обращались и к другой исторической личности – немецкому канцлеру Отто Фон Бисмарку. Почему вы решили написать книгу о нем и о его любви с княгиней Трубецкой?

Немцы более 150 лет скрывали и продолжают скрывать эту главу его биографии, хотя факт остается фактом: главной женщиной в жизни «железного канцлера» Отто фон Бисмарка была русская княгиня Екатерина Трубецкая. Я занимался этим исследованием 12 лет, собирая информацию по крохам у разных его биографов. Это документальная история, которую в СССР, может, кто‑то и знал, но прятал от общественности.

Историки писали, что княгине было 22 года, а ему 47, и что это был платонический роман. Но я меряю всё на свой аршин. Бисмарк – гений, который манипулирует императорами и королями! И он будет целых 14 лет иметь с ней платонический роман?! Существует историческая версия, будто бы князь Александр Горчаков, глава МИД России, заслал Трубецкую к Отто фон Бисмарку в качестве шпионки или, как говорят на Западе, «медовой ловушки». В Париже я отыскал одного из родственников князя Трубецкого – внучатого племянника, и он мне сказал, что у них в роду считают, что всё было именно так. Но я это опровергаю в своей книге.

Екатерина Трубецкая была женой князя Орлова, ей было 22 года, она родилась в местечке Фонтенбло под Парижем и плохо говорила по‑русски. Бисмарк тогда еще не был канцлером – сначала он был посланником Прусского короля в Петербурге, а потом посланником в Париже. Ему было 47 лет, когда он поехал в отпуск, и на роскошном курорте Биариц на юге Франции они случайно пересеклись. Он приехал туда на пару дней, и туда же на пару дней приехала с мужем княгиня Трубецкая.

Бисмарк влюбился в неё, и это был большой эмоциональный всплеск для него, ведь он уже поставил крест на своей карьере. Их роман длился 14 лет, хотя они мало виделись. Но когда она ушла, он понял, что вся его империя ни черта не стоит по сравнению с любимой женщиной.

После её смерти он семь лет находился в депрессии, еле выжил и никого не принимал, оставаясь в своем имении. Единственным человеком, которого он принял, был князь Орлов, муж Екатерины. Два старика сидели и вспоминали её. Воспоминания об этом сохранились – князь Орлов написал русскому императору отчет об этой встрече.

В своем завещании Бисмарк написал, чтобы с ним в гроб положили две вещи: брелок с гравировкой «Кэти», который ему подарила Трубецкая, и веточку оливкового дерева, которую она сорвала для него при их первой разлуке. Он носил её в портсигаре всю жизнь. Это фантастическая история, которую надо превратить в кино, и на премьеру этого фильма я бы хотел пригласить Президента России Владимира Путина и канцлера ФРГ Ангелу Меркель. Это должен быть русско-немецкий проект и надо, чтобы Бисмарка обязательно играл немец.

Можно уехать со своего места рождения, можно уехать из страны, от любимой женщины, оставить детей, но нельзя сбросить «кандалы» под названием родной язык. Для меня Булгаков, Гоголь, русские женщины – это Россия. И я патриот этой России. Я патриот Чехова, Мейерхольда, Солженицына. Для меня станет трагедией, если таких людей больше не будет

Как вы пришли к замыслу этой книги?

Это произошло случайно – 15 лет назад в какой‑то эмигрантской газете я прочел маленькую заметку о том, что у Бисмарка был платонический роман с молодой русской княгиней. Я стал интересоваться этим и начал читать литературу о Бисмарке. Перелопатил всё, что есть о Бисмарке в Москве, в Ленинской библиотеке, в США, в Библиотеке Конгресса по‑английски, а также немецкие источники в Берлинской библиотеке. Вся книга у меня построена на цитатах из документов – там документально отражен каждый эпизод романа Отто и Екатерины. Кроме этого меня в моих изыскания поддержал тогдашний немецкий посол в России Хенрих фон Плец. На одном из приемов я представился ему, упомянув о том, что являюсь автором международного бестселлера «Красная площадь». Он, конечно, её читал. Они все читали эту книгу, особенно старые дипломаты, изучавшие СССР.

Когда он узнал, что я пишу книгу о «железном канцлере» Германии, посол оставил собравшихся и пригласил меня в свой личный кабинет. В этом крохотном кабинете на стене висел портрет Отто фон Бисмарка. Этот портрет, как объяснил посол, Бисмарк лично подарил его деду, который был членом германского Ландтага. Посол рассказал, что является поклонником Бисмарка и сделает все возможное, чтобы помочь мне в моих исследованиях. Уже на следующий день он прислал мне двухтомник мемуаров Бисмарка. Он даже пытался найти деньги на кинопроект, и инвесторы уже были, но произошла ситуация с Крымом.

Ваша книга «Завтра в России» была написана в 1987 году и стала пророческой. Если бы вы написали такую книгу сейчас, какой бы она стала?

Я обещал своей жене, что никогда не буду писать о гражданской войне в России, и стараюсь этого не делать. Но скажу, что «Завтра в России» была написана потому, что я хорошо знал советскую систему. И даже когда я жил в эмиграции, она мало изменилась, поэтому, когда я раскладывал исторический пасьянс, у меня выходило, что всё может закончиться ГК ЧП.

Нынешнюю систему я плохо знаю изнутри. И хотя читаю новости, смотрю телевизор, общаюсь с читателями, здесь я – абсолютный иностранец. К тому же, когда я писал книгу, печатное слово значило очень много. Когда вышла книга «Завтра в России», она была в руках у всех, и её все обсуждали. А сегодня, пишите, что хотите, в любой газете и про кого угодно, вплоть до Путина, всё это «как слону дробина». Нет никого эффекта. К тому же события изменяются стремительно. Мне нужно полгода, чтобы написать роман, а за это время мы ушли с Украины, перешли в Сирию и уже успели уйти из неё. Как я могу предугадать, что случиться в этой стране? Я, правда, знаю одно – если цивилизация не объединится, варвары-экстремисты из так называемого ИГИЛ нас прикончат.

Вы долго прожили в США, вернулись в Россию, пишите на русском. Что для вас Россия, русская культура?

Можно уехать со своего места рождения, можно уехать из страны, от любимой женщины, оставить детей, но нельзя сбросить «кандалы» под названием родной язык. Я был дружен со Славой Ростроповичем, он был глубоко русский человек. Для меня Булгаков, Гоголь, русские женщины – это Россия. И я патриот этой России. Я патриот Чехова, Мейерхольда, Солженицына. Для меня станет трагедией, если таких людей больше не будет.

I agree to have my personal information transfered to AWeber ( more information )
Tags:
0 shares