Авиценна в конструкции времени

(Архив №11, 2014)

Пришло время второго издания книги, написанной 30 лет назад. Следует сразу отметить, что это новая книга и по форме, и по содержанию. Хотя в центре внимания автора по‑прежнему Абу Али Ибн Сина, но в более расширенном и углубленном восприятии, когда на первый план выступает планетарная сущность Авиценны.


Текст Владимир Исхаков, профессор   

Фотографии из личных архивов автора

Эта книга о нём. О медицине метаморфоз в «Каноне врачебной науки». О Стреле Времени. По сути три темы – личность, информация и время рассматриваются в книге как единый процесс: информационный поток по имени Авиценна.

Автор предлагает читателю метафизическое (над природой вещей) путешествие по Стреле Времени, цель которого добиться кардинального изменения в восприятии и оценке известных фактов, связанных с жизнью и творчеством Авиценны.

Книга адресована в первую очередь молодому читателю – студентам колледжей, лицеев и вузов как источник духовности и просвещения, и всем тем, кто интересуется вопросами истории и физики, культурологии и футурологии, кто открыт для восприятия идей расширенной науки, одно из направлений которой, автор книги определяет как авиценнологию XXI века. Предлагаем вашему внимаю несколько отрывков.

Танцующий снег. Вместо предисловия

Однажды в полупустом самолете Варна – Москва (я возвращался с конгресса по истории медицины, 1989 год) меня вывел из дремотного состояния некто плюхнувшийся на соседнее кресло. «Вам бы молодой человек почитать книгу Ильи Пригожина «Порядок из хаоса» – зашептал неизвестно откуда появившийся сосед (самолет уже летел более часа). «Запомните – «Порядок из хаоса» – повторил он уже достаточно громко и удалился также внезапно, как появился.

Я прилетел в Москву, буквально машинально выписал в библиотеке книгу Пригожина (я в то время выписывал обычно около 40‑50 книг в день) и нет, скорее не понял, а почувствовал перспективы расширения науки. В мою жизнь и образ мышления вслед за Пригожиным навсегда вошли Эйнштейн, Гейзенберг, Лаплас и Максвелл со своими демонами, Больцман и Томас Кун, Бергсон и Поппер. Это был как бы узкий круг Пригожина в его размышлениях о перспективах расширения науки. Еще до конца не понимая, что со мной происходит, я начал все более отдалятся от «нормальной науки».

Однако, случилась это преображение уже после выхода первого издания данной книги, в которой исторические цепочки Гиппократ – Гален – Авиценна, Асклепиад – Соран Эфесский – Авиценна, Аристотель – Фараби – Авиценна и т. д. выстроены и проанализированы в рамках «нормальной науки».
В то время эта работа заслужила положительную рецензию одного из выдающихся историков медицины П. Е. Заблудовского, что, поверьте дороже любых научных званий и степеней. Павел Ефимович был автором одного из лучших в ХХ веке учебника по «Истории медицины», но главное, он был для меня олицетворением истинного ученого.

Жил на кафедре, отдавал свою зарплату профессора в детский дом. У него не было семьи. Была только история медицины, «которой он служил»…
…Философия «скрытого смысла», которую вопреки всем превратностям жизни Авиценна буквально вплетал в канву своих произведений, делая ее то контекстом, то метафорическим отступлением, является для меня важнейшим источником мотивации выстраивать диалог с ним в режиме реального времени. Следует упомянуть методологию синергетики, на основе которой создаются устойчивые резонансные связи во времени. Этому посвящен специальный раздел книги, поэтому в предисловии, в вихре «танцующего снега», я готов лишь слегка коснуться этой «запретной темы» и то, пока только с позиций близких Авиценне суфийских прозрений.

Суфийская мудрость учит, что «направленная вперед Стрела Времени пересекается с неким трансцендентальным измерением и полученный таким образом импульс позволяет преодолевать разлом между прошлым и будущим, обретая победу над детерминизмом – не над природой, а над ограниченностью нашего разума».

Информационный поток по имени Авиценна – это предначертанный Господом путь Духа, восходящего по Стреле Времени от ХI к XXI веку. Отсюда и название этой книги «Авиценна в конструкции времени», в котором находит отражение иная реальность, нежели та, к которой мы привыкли. В нашей реальности Авиценна мыслитель, чье время жизни ограничено датами 980‑1037 гг. от Р. Х. В реальности конструкции времени, Авиценна – информационный поток, устремленный в наше «теперь».

…Мой читатель, а я верю, что у меня есть только мой читатель, прими эту книгу как «танцующий снег».

Фрагмент. Информационный поток по имени Авиценна

Сократа однажды спросили, откуда он родом. Он не ответил: «Из Афин», а сказал «Из Вселенной». Своим ответом Сократ не отказался от своей родины, напротив, он открыл ворота Афин всему человечеству, указав, что родина у нас одна – Вселенная.

Авиценна – мыслитель, которого трудно представить в иных масштабах, кроме тех, что определил Сократ. Уместно внести только небольшую поправку: спустя шесть веков после физической смерти Авиценны известный испанский писатель Грасиан отмечал: «Нынче от одного мудреца требуется больше, чем в древности от семерых»1. Это «нынче» начинается для Западной Европы с трудов Авиценны. Он открыл ворота Востока, передав эстафету «восходящего развития» (термин Бируни) Западу. Он стал Авиценной, без которого трудно представить Европейскую культуру XII‑XVII веков. Не случайно великий Данте поместил его в своём Аду вместе с крупнейшими врачами античного мира:

За каждым из этих имён – сияние духовно-информационных взрывов огромной силы и протяженности во времени и пространстве. Если Гиппократу принадлежит заслуга выделения медицины в самостоятельную парадигму научного знания, а деятельность Галена связана с началом эпохи экспериментальной медицины, то Авиценна при средневековом дворе царицы наук – медицины (как её образно называл Гегель) многие века занимал должность первого визиря – Аш-Шейх ар-Раиса – главы учёных (так очень точно титуловали его современники), который подвёл итог всего, что было сделано в области медицины по меньшей мере за XV столетий и обобщил в своём знаменитом «Каноне врачебной науки».

Встретившись в конструкции времени – Гиппократ Гален и Авиценна могли бы с уверенностью сказать о себе: «мы были всего лишь звездными странниками, мы несли людям разных эпох слова исцеления и Путь наш лежит за горизонты конца истории».

В своей «Книге о душе» начало любого познавательного процесса Авиценна уподоблял «лечению глаза», поскольку, когда «глаз исцелится и обретет способность видеть, он легко проникает в суть вещей».

Продвигаясь в конструкции времени навстречу Авиценне, с глубоким убеждением, что в истории есть Разум и как процесс она существует одновременно в двух мирах – в мире вещей – нашем мире, и в мире информационных энергий, прежде всего, необходимо отказаться от традиционного мышления, в рамках которого существуют жестко ограниченные: прошлое, настоящее и будущее. В одном из писем своему другу Мишелю Бессо, Эйнштейн писал «Для нас убежденных физиков различие между прошлым, настоящим и будущим – не более чем иллюзия, хотя весьма навязчивая».

Беря за основу теорию о «Стреле Времени» мы стираем календарные грани навязанной нам реальности для того, чтобы увидеть во всем его планетарном масштабе поразительное духовно-интеллектуальное явление: информационный поток по имени Авиценна.

Изучение сущности информационного потока по имени Авиценна, предполагает выработку четкой исследовательской программы, позволяющей представить этот информационный поток как постоянно разворачивающийся во времени локальный процесс, которой неизбежно распадается на ряд обособленных фаз.

Нарастающее «сгущение истории» дает нам в ХХI веке новое видение природы вещей, возможность начинать диалог во времени, четко различая контуры временных конструкций, по которым проходит информационный поток по имени Авиценна. Обозначить эти контуры в мире вещей не так трудно, так как они проявляются в истории яркими картинами, которые согласно фазовому подходу можно разделить на четыре основные фазы:

Фаза первая – потенциал потенциала: Создание «Канона врачебной науки» [ориентировочно 1010‑1030 гг. н.э.].

Фаза вторая – реализация потенциала: Первое прочтение «Канона врачебной науки» [XII‑XVII вв.; переводчики (лат.), комментаторы, использование в качестве учебного пособия].

Фаза третья – потенциал реализации: Второе прочтение «Канона врачебной науки» [вторая половина XX века; переводчики, комментаторы – авиценноведы].

Фаза четвертая – реализация реализации: Третье прочтение «Канона врачебной науки» [первая половина XXI века; разработка основ авиценнологии, медицина метаморфоз, историко-литературный анализ и реконструкция текста «Канона врачебной науки»].

Становление медицинских взглядов Авиценны происходило в той исключительной исторической обстановке, которая возникает в так называемые эпохи Великих метаморфоз. Бурное развитие производительных сил IX‑XII в.в. превратило мусульманский Восток в цивилизацию принявшую эстафету развития планетарного Духа.

Образование общего рынка на территории, более обширной, чем империя Александра Македонского и Римская империя во времена императора Августа, а также распространение общего арабского литературного языка в странах мусульманского Востока способствовали развитию нового понимания целей и задач науки.

Века переводческой деятельности, ретрансляции античного наследия сменила эпоха синтеза, период времени, когда классификация становится основой системного мышления. «Глубока истина, что реальность зависит от творческой активности человека» – писал Н. А. Бердяев. Реальность мира Авиценны вырастает из творческого порыва к совершенству: новая утонченная архитектура преображает города, люди начинают одеваться красочно, появляется особая утонченность в выборе еды и напитков, изысканные манеры поведения. Грамотность из полезного навыка превращается в почти религиозную добродетель.
Культура царит повсюду, куда не бросишь взгляд. Это мир, где, как писал Э. Ренан «Христине, евреи, мусульмане говорили на одном и том же языке, наслаждались одной и той же поэзией, принимали участие в одних и тех же литературных трудах. Все преграды, которые разделяют друг от друга людей, были разрушены; все единодушно работали в пользу общего дела цивилизации».

Не случайно выдающейся среднеазиатский ученый-энциклопедист Абу Рейхан Бируни назвал учёных своего времени «людьми эпохи восходящего развития».
Всемирно известные ученые-востоковеды В. М. Штейн (1960), В. В. Бартольд (1966), Н. И. Конрад (1978) характеризуют это время, как эпоху Восточного Возрождения. Автор крупнейшего в зарубежной литературе исследования этой эпохи швейцарский востоковед А. Мец назвал её «Мусульманским Ренессансом».

Период IX‑XII вв. действительно несет в себе все черты Западноевропейского Ренессанса. Именно Ренессанса, а не Возрождения, т. к. происходит не слепое копирование, не восстановление утраченного рая античной цивилизации, а синтетическое осмысление античного опыта, его систематизация и переосмысление. Это как раз то, что Э. Шюре видел своим эзотерическим зрением, углубляясь в суть возникновения Западноевропейского Ренессанса: «обратитесь к его истокам, писал он, – и перед вами предстанет исторический закон первого порядка, закон высочайшей важности, неизвестный до сих пор. А именно все решающие исторические эпохи суть возвращения древних времен в новой форме, непредвиденной и чудесной. Это не возрождение в собственном смысле слова, а метаморфозы»17.

«Метаморфозы» – ключевое понятие, отражающее суть Ренессанса как уникального планетарного явления. Труды Аристотеля, Гиппократа, Галена и других мыслителей переживают чудесное превращение, словно в одной из сказок «1001 ночи». И главный герой здесь не Али Баба, не Синдбад- мореход и даже не великий халиф Харун ар-Рашид, а скромный юноша из благословенной Бухары – Абу Али Ибн Сина.

«Канон врачебной науки» – вот зримое доказательство сказочной силы метаморфоз.

Вместе с тем, следует отметить, как сегодня бы сказали, толерантность мусульман эпохи метаморфоз, в сознании которых мир не замыкался границами Арабского Халифата. В сказках «1001 ночи» наряду с легендарным халифом Харун ар-Рашидом «живут и действуют» такие герои как Александр Македонский, Король Артур, Карл Великий, фигурируют такие священные предметы как святой Грааль. Ренессанс расцветает всеми красками божественной палитры в самом центре мусульманского мира, в сердце Багдада, где правило немало просвещенных халифов, чей образ раскрыт в легендах, притчах и сказках о Харуне ар-Рашиде.

Ренессанс вошел в мусульманский мир как неотъемлемая составляющая культурной жизни, спокойно, не потрясая основ ортодоксального ислама, но открывая в нем множество новых форм проявления духовной жизни.

Таким образом, Ренессанс и религия ислама в конструкции времени не сливаются как в определении Меца, а существуют как разные функционалы исламской цивилизации. В этой связи, эпоху, в которую жил Авиценна целесообразно рассматривать как Восточный Ренессанс, который как необратимый информационный поток во времени практически не разделим с Западноевропейским Ренессансом. По сути это однородная информационная система культурных и научных ценностей, что подтверждается, в частности, тем, что Абу Али Ибн Сина превращается в Авиценну, чей труд становятся неотъемлемой частью образования практически во всех европейских университетах.

…Почему Авиценна, а не Ар-Рази, Али Аббас или тысячи других врачей Восточного Ренессанса, оказался творцом духовно-информационной доминанты в конструкции времени? Интуиция как способ познания делает «избранным» того, кто обращается к ней как к особому способу расширенного мышления. Как это происходит достаточно отчетливо видно при ознакомлении с жизнью и трудами Авиценны, которые открывают нам не просто мыслителя рационалиста, но алхимика, духовная и интеллектуальная сублимация которого, позволяет ему найти философский камень в самом себе, в своей душе. Это как золотая пилюля даосов, которяе дает бессмертие в конструкции времени.

Еще юношей Авиценна с упорством достойным восхищения стремится к познанию того, что лежит за пределами классической науки. В своем «Жизнеописании» он пишет: «Укрепив свой ум в науках логики, физики и математики, я обратился к изучению метафизики. Прочитал я книгу Аристотеля «Метафизика», но к своему огорчению не смог постичь ее сути, и идеи ее автора остались для меня скрытыми. Я перечитал ее сорок раз, пока не выучил наизусть, но она по‑прежнему оставалась непостижимой для моего разума. В отчаянии я сказал себе: «Это книга, к пониманию которой у меня нет пути!»

Но вот однажды после полудня пошел я на базар к переплетчикам книг. Один из торговцев, держа в руке какую‑то книгу, громко расхваливал ее. Он предложил ее мне, сказав, что благодаря этой книге я познаю все тайны метафизики. Я решительно отказался, так как был убежден, что мудрость, заключенная в этой книге все равно не доступна моему уму. Торговец настаивал: «Купи ее у меня, я продам тебе ее дешево, за три дирхема, ее владелец нуждается в них». Тогда я подумал, что следует еще раз попытать счастья и купил ее. Оказалось, что это книга Абу Насра ал-Фараби «Тезисы о целях «Метафизики».

Предчувствуя удачу, я поспешил домой, дабы уединиться и приступить к чтению. Двери непостижимого с удивительной легкостью отворились и мне открылся скрытый смысл этой науки. И возрадовался я тогда, и на другой день раздал нуждающимся людям обильные подаяния, воздав при этом благодарность Аллаху.
В этом небольшом отрывке из чудом дошедшей до нас автобиографии Авиценны, содержится ответ на вопрос о том, какое мощное интеллектуальное оружие он обрел еще в юности. С помощью ал-Фараби ему удалось постигнуть то, что тысячелетие спустя, Бергсон назовет «интуитивной метафизикой», а нобелевский лауреат Пригожин увидит в ней «программу, которую лишь начинают претворять в жизнь происходящие ныне метаморфозы в науке».

Авиценна усовершенствовал процесс познания, идя путем интуиции, смело раздвигая границы классической науки. Он словно проповедует технологии научного поиска, утверждая, что когда ученый достигает «известного предела, являются перед ним мерцания восходящего света Истины, подобные молниям; они, то блистают, то угасают». Но это только начало, лишь первый этап процесса восхождения.

Далее происходит то, что можно назвать вторым этапом постижения, когда расширяя горизонт своего интуитивного восприятия ученый «так глубоко постигает Истину, что наития находят на него, лишь взглянет он на что‑нибудь», и буквально через мгновенье «метнется мыслью к высочайшей Святости, сохраняя еще сознание в себе». Третий этап постижения – это когда ученый так глубоко проникает в существо окружающего его мира, что пережив наитие «почти видит Истину в каждой вещи».

Однако, главное это четвертый этап – уровень, который Авиценна достиг, прежде чем перейти в конструкцию времени, он обрел силу «прозренья в такой степени», когда «мгновенное состояние сменяется наитием длительным, мимолетное становится привычным, мерцающее – явным светочем». В этом случае происходит то, что можно назвать вхождением в информационное пространство будущего. Ведь как он сам утверждал, четвертый этап, это когда приобретается «знание прочное, похожее на непрерывное содружество».

Вот как он стал Авиценной в конструкции Времени.

…В предисловии к «Канону» Авиценна писал: «Я надеюсь, что в будущем, если Аллах – великий и милосердный, отсрочит мою смерть, я продолжу работу…». В своем заключении не могу не выразить ту же надежду на «отсрочку». Есть еще книги, которые ждут своего часа.

Прощай мой терпеливый читатель и до встречи на страницах следующей книги.

NB. Как ожидается, скоро второе издание книги профессора Владимира Исхакова увидит свет. Всем, кого заинтересовал представленный фрагмент, представится возможность прочесть её полную версию.

Об авторе

Профессор Исхаков Владимир Ильясович родился в 1954 году в Ташкенте. В 1978 году окончил с отличием Ташкентский государственный медицинский институт. Научную деятельность начал во ВНИИ социальной гигиены и организации здравоохранения им. Н. А. Семашко (в настоящий момент Национальный НИИ общественного здоровья РАН), в отделе истории медицины (научная школа академика Б. Д. Петрова).

В 1983 году защитил кандидатскую диссертацию «Гигиенические воззрения Ибн Сины (Авиценны)». В 1991 году защитил докторскую диссертацию «Исторический опыт народов Средней Азии в области сохранения здоровья и его значение для формирования здорового образа жизни на современном этапе» (рецензент Л. Н. Гумилев). В 1991 году организовал при II Ташкентском медицинском институте кафедру истории, культурологии и истории медицины. В 1993 году Владимиру Исхакову присвоено ученое звание профессор по истории и культурологии.

Автор более 110 научных работ, в том числе 3 монографий, 26 учебных пособий по истории, культурологии и истории медицины. Автор таких новых направлений в науке как: историко-географическая санология, теория о саносфере, авиценнология.

I agree to have my personal information transfered to AWeber ( more information )
Tags:
0 shares