Стены и Мастер

(Архив №11, 2014)

Фотографии из личных архивов eL Seed

Он старается не представляться своим настоящим именем, данным ему при рождении. Он тунисец, родившийся и выросший во Франции. Художник и график Фаузи Хлифи, нашедший собственный путь в street art, чаще выступает под творческим псевдонимом eL Seed. Он ищет и находит стены, расписывая их затем в собственной манере. Сам художник называет её «каллиграффити», а его «полотнами» становятся улицы, дома и заброшенные строения посреди пустыни…
И, как будто бы, нет во всём этом ничего особенного. Очередной молодой парень, ищущий самовыражения и выбравший для этого наиболее примитивный способ – взял баллончики с краской и пошел себе на стены брызгать… Если бы не цитата из Бодлера, всплывшая в ходе нашего разговора. Если бы не глубокие знания истории, литературы и культуры. Если бы не искреннее сопереживание своему народу и людям вообще…

eL Seed, cкажи, пожалуйста, что означает твой псевдоним?

Если переводить с арабского, то «учитель» или «мастер». Так мы в детстве обращались к школьным преподавателям. Мне кажется подходящее имя.

Что заставляет тебя разыскивать какие‑то «затерянные» стены и превращать их в арт-объекты?

Мой главный арт-проект Lost Walls («Затерянные стены»; также названа и изданная весной 2014 года книга – прим. ред.) берет свое начало в Тунисе, откуда я родом. С его помощью я хотел создать новый имидж моей страны. До революции (речь идет о волнениях в Тунисе (2010-2011 гг.) или (второй) Жасминовой революции (фр. Révolution de jasmin) – волне общенационального недовольства политикой президента Туниса Зин эль-Абидина бен Али, которая привела к его отставке 14 января 2011 года – прим. ред.) моя родина процветала.

В её городах работали прекрасные отели, рестораны, торговые центры. Сюда съезжались туристы со всего мира. Но после революции, особенно в тех городах, где проходили волнения, всё изменилось.

Сегодня, если речь заходит о Тунисе, только и разговоров, что о революции и её последствиях для страны. О том, как люди воевали друг с другом. И никто не вспоминает о грандиозном культурном наследии. О нем попросту забыли.

После юности, проведенной в Париже, учебы там, дальнейших проектов в Нью-Йорке и Торонто, я решил отправиться в Тунис, чтобы привлечь внимание общественности к нашей истории, культуре, традициям. Я решил напомнить людям о тех местах, о которых или забыли или не хотят сегодня вспоминать. Таких как, например, древний город Карфаген… Есть в Тунисе такое поселение, которое называется Джериса.

Когда‑то, да, впрочем, и сейчас, там были богатые месторождения железа (из него, кстати, строили Эйфелеву башню в Париже). Еще в 1860‑х французы разведали их и вели добычу более 80 лет. После обретения Тунисом независимости в 1953 году, это место было покинуто. И теперь оно выглядит, как город-призрак. Когда туда попадаешь, кажется, что люди в нем хорошо жили и вдруг, в одну минуту, решили бросить всё и уехать. Странное ощущение, поверьте. И таких историй и затерянных в пустыне мест – великое множество.

Я их коллекционирую, а затем стараюсь попасть в эти поселения и города, чтобы встретиться там с местными жителями, поговорить с ними. Во многих подобных местах я сам раньше никогда не бывал. И никого там не знаю. Но встречи с людьми позволяли мне больше узнать об этих деревнях и городах, я начинал чувствовать свою причастность к ним.

И в эти моменты рождались твои граффити?

Да. Иногда не сразу. Я снова возвращался туда, где мне было интересно. В зависимости от места я сегодня создаю свои «каллиграфити», симбиоз между привычным уличным искусством граффити и классической арабской каллиграфией, которую я долго изучал. Для меня это возможность приобщить даже самых бедных и неграмотных людей, которые вряд ли когда‑то окажутся в известных галереях и музеях, к современному искусству. Пусть немного странному с точки зрения классической школы.

Что зашифровано в твоих посланиях на стенах? Что ты хочешь донести до людей подобным способом?

Опять же повторюсь. Каллиграфити – это искусство, которое не спрятано в музее или частной коллекции, оно рассчитано на всех и каждого. Поэтому, в зависимости от места, я работаю над определенным посланием всем людям. Обычно всё начинается так. Я еду в какой‑то город или местность. При более близком знакомстве с его историей и жителями в моей голове рождается идея стеновой росписи.

Приведу пример. Когда я отправился на остров Ява, моей целью было знакомство с местной еврейской общиной. Чтобы добраться до этого острова в Индонезии, мне нужно было нанять лодку. Вот как раз на лодке я встретил парня, который начал говорить со мной на французском. Потом у него зазвонил телефон, и он перешел на какой‑то другой, совсем не знакомый мне язык, чем‑то напоминавший арабский. Оказалось, это берберский. Когда я спросил его, откуда он родом, парень ответил, что он местный и пригласил меня побывать в своей деревне, где все говорят только на берберском. Я в свою очередь рассказал ему, что в Тунисе, откуда я родом, множество берберских племен, которые общаются только на своем диалекте. Он же с удовольствием поделился со мной историями, как во времена правления Бен Али его соплеменники пытались поддерживать в семьях берберскую культуру. Им не разрешалось давать детям берберские имена, говорить на своем родном языке на публике. Тогда же были уничтожены все архивы, которые могли пролить свет на историю и традиции его народа. Сегодня, на острове Ява создано молодежное движение, цель которого – объединиться с берберами из Марокко, Туниса, Алжира. Больше узнать о себе и своих корнях. И таких историй во время моих странствий собирается немало.

Я как художник исследую окружающий меня мир и позволяю людям с помощью своих творений лучше узнавать тунисцев. Общаясь со мной, многие из них понимают, что Тунис – это богатейшая культура, которую может быть стоит изучить.

Хотите еще одни пример из жизни? У нас есть город Татауин. Но многие знают о нем из фильма о «Звездных войнах», где есть планета под называнием Татуин, хотя оригинальное название существующей в реальной жизни местности звучит иначе. И если вы однажды приедете в настоящий Татауин, то местные гиды поведают вам о том, что в городе существует более 450 старых замков, которые охраняются властями страны как памятники культурного наследия. Но если вы зайдете на туристические сайты о Тунисе, то при упоминании Татауина вам выдадут информацию только о том, что там, в пустыне рядом с городом, снимался очередной эпизод «Звездных войн». И ни слова об исторических памятниках. Для меня это дико! Как можно рекламировать что‑то искусственное, когда страна может гордиться своим реальным наследием?!

Первым моим желанием стало отправиться туда и совершить акт вандализма – написать на стене фразу на арабском языке «Я никогда не буду твоим сыном»! Когда я приехал туда и встретился с местными жителями, я сказал им: «Ребята! Такого не может быть! Вы можете зарабатывать на истории своего города, вы можете поселить здесь 30‑50 семей, которые будут работать с приезжающими туристами! Зачем вам известность, основанная на чем‑то, что не имеет к вам никакого отношения?» Увидев их лица, я изменил свое решение. Идея сделать роспись осталась, но смысл послания стал иным. Я сделал несколько росписей на стенах разрушенных зданий в пустыне, включая декорации инопланетного города Мос Эспа для фантастической саги где‑то в сентябре. А затем, в феврале, обнародовал снимки на своем сайте. До этого момента никто не знал о моей работе. Честно говоря, я думал, что на меня набросятся поклонники «Звездный войн» за то, что я разукрасил стены башен города Мос Эспа. Но нет! Первыми на меня набросились коренные жители Татауина. Они обвиняли меня в том, что я осквернил их наследие. Тут я взорвался: «Люди, если декорации к голливудскому фильму – ваше наследие, то что же тогда ваши города, ваши дома, ваши храмы?» Вы не поверите, но однажды я расписывал дом в Тунисе, построенный в 18 веке. Люди, жившие там спокойно разрешили мне это сделать. И ничего! А когда я расписал эти искусственные «инопланетные» башни, люди подняли крик, стали обвинять меня в вандализме. Представляете, как им промыли мозги? И как просто люди отрекаются от своего истинного прошлого в пользу чего‑то наносного, нереального…

Насколько важным моментом для тебя стала презентация твоей книги “The Lost Walls”?

Очень важным! Я собрал все фотографии и сделал книгу о своих приключениях в тунисской пустыне. В нее вошли росписи самых разных стен и поверхностей, плюс пояснения и путевые записки. Я назвал её «Затерянные стены». Я хотел привлечь к проекту и к озвученной мною ранее теме внимание широкой общественности.

Эта книга – крик! Она заставляет по‑новому увидеть сто раз виденное. Презентацию книги (а вышла она на английском языке, чтобы увеличить читательскую аудиторию) было решено провести в рамках экспозиции Арт Дубай 2014. Честно сказать, я не ожидал такого резонанса. Во-первых, меня удивило количество людей, которые пришли на презентацию. А во‑вторых, я не думал, что тема современного граффити или, как в моем случае, каллиграффити, заденет людей. Что‑то их заинтересовало в моем творчестве. Вот что важно!

Что привносит в мир современного искусства твой стиль «каллиграфити»? Ведь ты сам называешь его то вандализмом, то вызовом принятым нормам…

Граффити в целом и стиль «каллиграфити» в частности позволяют миру современного искусства становиться более демократичным. Когда ты пишешь что‑то на стене, ты привлекаешь внимание всех вокруг. Если кого‑то это раздражает или кому‑то это неинтересно, он может спокойно перейти на другую сторону улицы. То есть, я и другие уличные художники предлагают свой взгляд на мир, свое творчество обычным людям, не навязываясь никому.

Да, но мы говорим о том, что изображение граффити порой разрушает гармонию и целостный облик здания или памятника архитектуры, местности или улицы. И, наоборот, о том, что фреска уличного художника может украсить унылый внешний вид какого‑то сооружения, превратив его в настоящий арт-объект. Чувствуешь разницу?

Конечно, и это совершенно разные подходы. Люди мыслящие прогрессивно, безусловно, понимают, что какое‑то конкретное произведение или фреска сделаны нелегально, поэтому их вполне можно назвать актом вандализма. При этом, они могут нравиться зрителю, давать заряд позитивной энергии. А это уже совсем другая история.

Я, например, все свои росписи в Тунисе делал нелегально. Много раз меня останавливали полицейские и военные. Они спрашивали меня, что я делаю и зачем. Когда я объяснял им причины своего творчества и цели, которые преследую, люди при исполнении относились ко мне с пониманием и одобрением. Один армейский капитан после часа общения со мной и моими товарищами даже пригласил всех нас к себе на свадьбу. Что это? Сила убеждения? Влияние искусства? После свадьбы он прислал мне письмо на электронную почту, приглашая сделать роспись на стене в его родном городе.

Иногда искусство может стать языком, на котором говорят все. В этом его сила. С помощью искусства можно объединить людей, разделенных в жизни религиозными или иными причинами, непримиримых врагов. Есть одна фреска, которую я сделал в Акуде, городе в Тунисе, известном тем, что в нем началось движение эмансипированных женщин. Первая женщина, поступившая в университет в нашей стране, была родом из этого города. Я раписывал там стену прямо напротив старинной мечети, кажется, 16 века. Люди, выходившие с молитвы, спрашивали, что я делаю. Я объяснял им свою цель и концепцию проекта, и никто не сердился. Совсем. Вскоре собралась целая группа людей, которые начали общаться прямо у стены, на которой я рисовал. В обычных обстоятельствах подобное общение было бы вряд ли возможно. Они обсуждали меня и мое творчество, как будто это была какая‑то спланированная акция или презентация проекта. Получилось забавно. По-моему, искусство – это самый лучший способ объединения разных людей.

Что впереди?

Работа. Довольно трудно переломить местную ментальность. В Эмиратах, где я живу и работаю сейчас, люди по‑прежнему считают, что граффити – это так, не искусство. Но я стараюсь повлиять на это общее впечатление. Мною уже расписана большая стена в университете имени шейха Заеда (Zayed University). Сейчас я работаю над масштабным проектом в дубайском районе Над Аль Шеба. Но моя основная проблема состоит в том, что нет возможности работать на улицах и расписывать стены городских зданий. Я полагаю, что еще много лет пройдет до тех пор, пока люди не научатся воспринимать уличное искусство как настоящее искусство. Достойное того, чтобы его видели все. Это не просто пачкать стены краской…

И все же вернемся к значениям твоих каллиграфических посланий. Что в них?

По-разному. Я расписывал стены в Нью-Йорке, Торонто, городах Европы. Прошлым летом я закончил большой проект в Париже. В процессе работы над ним мне попалось в руки письмо Бодлера, адресованное Виктору Гюго. В нем печальный поэт говорил о том, что «к сожалению, внешний облик городов меняется быстрее, чем сердца людей». Его это крайне огорчало. Это была цитата из его стихотворения «Грех». И когда меня пригласили расписывать стену здания в 13‑м квартале Парижа, облик которого за последние 15 лет полностью изменился – от ветхого и старого до нового и суперсовременного, я решил использовать эту фразу Бодлера. Убрав из нее лишь фразу «к сожалению», поскольку на тот момент в 13‑м квартале уже никто не сожалел о том, что из парижских трущоб вырос новый и красивый район. Разумеется, я перевел её на арабский и выполнил в технике «каллиграффити». И это стало еще одним символом взаимосвязи и взаимопроникновения культур. С помощью этой фрески я поблагодарил европейцев за то, что они дарят нам свою культуру, а мы несем к ним свою.
В Нью-Йорке я расписывал стену здания по просьбе китайского владельца этой недвижимости, поэтому обратился к поэзии и философии Поднебесной. В результате была использована пословица «Чем дальше ты движешься на Восток, тем быстрее достигнешь Запада». Она идеально вписалась в идеологию Большого Яблока. Вот вам и перекресток культур! Вот вам и отображение моего внутреннего мира.

В России ты еще не бывал?

Нет! Но очень хочу побывать! Мои друзья ездили, мне тоже любопытно. Я слышал от них, что уличное искусство в городах России очень хорошо развито. Надеюсь познакомиться с кем‑то из ваших мастеров граффити.

Спасибо за беседу и твое творчество, открывающее двери и разрушающее границы.