Art+Privé Issue #20

Некоторые произведения отца на Западе знают, и у него, действительно, были все основания стать звездой миро‑ вого уровня, как, например, Дмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, Сергей Прокофьев. Но наша страна была больше заинтересована в продвижении академического жанра – театра и балета – за пределами своих границ, а к «легкому» жанру не относилась серьезно. И не по вине авторов, которые были не менее талантливы. Оба – и Дмитрий Шостакович, и Исаак Дунаевский были талантливы в равной мере, но Шестаковичу повезло, а Дунаевскому нет, потому что его музыка не считалась главной в той жизни. Так же и у меня, потому что я наследник этих традиции. Сейчас молодые, наверно, имеют больше шансов. Ваш период в жизни в США был достаточно долгим – девять лет. Что вы для себя вынесли из американ‑ ского опыта? Тогда я не открыл для себя ничего нового. Освоил, правда, новые технологии. Понял, как работают американцы. Понял всю разницу между тем, что мы сегодня называем менталитетом, а я для себя определяю «несколькими поколениями воспитанного хамства». И тем, что мы называем «нежеланием работать», хотя на на самом деле это неумение работать. Ну, а все остальное я и так знал. Я всегда любил американскую музыку, эту любовь унасле‑ довал от отца. Первую американскую музыку я услышал в шесть лет – это был Джордж Гершвин, любимый отцом композитор. Среди своих товарищей музыкантов я всегда слыл этаким «американистом», правда, скрытым, потому что у нас всё американское было под запретом. Я всегда выбирал и произведения такие, и рок-группы, которые нельзя было называть рок-группами. Отсюда и «Три мушкетера» с моей музыкой к картине. Это было очень свежо для того времени, поэтому и вызывало много нега‑ тивных статей в прессе. Но мне всё это помогало отли‑ чаться в своем творчестве от других. Совсем недавно вы написали эссе на сайте «Эхо Москвы», где вступились за владельцев палаток, кото‑ рые были снесены в столице городскими властями. Я понимаю, что вас волнует ситуация в стране. Как вы настроены по отношению к происходящему? Я не пессимист. Я скорее оптимист, но мне не нравится то, что происходит у нас в стране. Я практически всегда за те внешнеполитические успехи, которых мы добиваемся, и очень рад этому как патриот своей страны. Но я считаю, что самая главная задача, это чтобы внутри страны было всё в порядке. Чем сильна Америка? Не тем, что там сегодня Буш, завтра Обама – оба слабые президенты, а потом придёт сильный президент… Там никто ничего этого не ждет, потому что внутри страны всё налажено системно и классно, и даже в кризис все хорошо живут. Конечно, кому‑то было тяжело. Ведь так не бывает, чтобы всем было хорошо: кто‑то выигрывает, кто‑то проигрывает. Но в общем и целом, страна находится на высоком уровне, и это самое главное. Поэтому американцев и не особенно интересует, что проис‑ ходит в России, так как у них самих всё хорошо. И поэтому, я желаю того же своей стране, но у меня есть опасения. Я вспоминаю фразу: «Если вы хоть раз допустили возмож‑ ность беззакония, то никогда больше не ждите справедливо‑ сти». Понимаете, «возможность», даже не само беззаконие! По-моему, гениально сказано. Тогда что для вас справедливость? А справедливость – это, прежде всего, подчинение закону. Если у вас есть закон, то подчиняйте ему других и сами ему подчиняйтесь А иначе, нечего сетовать, если к вам придут домой и скажут: «А мы ваш домик сносим!» В этом и заклю‑ чается мое глубочайшее разочарование в текущем моменте. И плохо, что никто из представителей центральной власти не рявкнул. Это бросает на неё очень серьезную тень. И в завершение беседы хотел спросить вас о музыке, написанной вами к спектаклю по повести «Шинель» Николая Гоголя, которую мы вскоре услышим. Что для вас значит это произведение? Классик сказал, что все мы вышли из гоголевской «Шинели»… Рано или поздно нам всем приходиться прикоснуться к шинели (смеется). В этом есть что‑то магическое, и эту тему надо было воплотить. Трудно, сложно, но я сделал это по‑своему. Не знаю, как вышло. Премьера покажет. Она пройдет 1 апреля 2016 года, в день рождения Н. В. Гоголя в театре Школа Современной пьесы. Сходите. Послушайте. Классик сказал, что все мы вышли из гоголевской «Шинели»… Рано или поздно нам всем приходиться прикоснуться к шинели (смеется). В этом есть что‑то магическое, и эту тему надо было воплотить. Трудно, сложно, но я сделал это по‑своему Актер Дмитрий Харатьян и композитор Максим Дунаевский (слева направо) на церемонии вручения 24-й национальной кине- матографической премии "Ника" в театре "Московская оперетта" © TASS 2016 march - april art plus privÉ 83 PRO music