Art+Privé Issue #31

машин мусорщиков. Сейчас уже не то! Кризис заставляет парижан экономнее расходовать денежки, елок покупают гораздо меньше! Редко когда мерцающую китайскими гирляндами увидит прохожий в темных окнах парижских домов, но и такое бывает. Я лично очень часто украшаю живую елку в Париже старинными русскими игрушками, дождиком, бусами, шарами. Мне даже довелось раз в Петербурге увидеть у приличного антиквара на улице Марата коллекцию позолоченных и посеребренных игрушек середины XIX века – маленькие картонные кареты, лошадок, зайчиков, собачек, петушков и прочую сентиментальную живность. Купить мне это не удалось – их увезли в Царскосельский музей, слава Богу, это сохранится там. Все мои праздники под елкой сопровождаются брызгами шампанского, запеченной с яблоками благоухающей индейкой, красной икрой и музыкой из Щелкунчика, одного из моих любимых сказочно-рождественских балетов Чайковского, оформлять который мне пришлось семь раз на самых разных сценах мира – от Японии до Риги, от Лас- Вегаса до Антверпена. Наверное, самым замечательным и экзотическим русским Новым годом для меня был тот, что я справлял в русском доме в Южной Америке, в Чили. Много сезонов подряд мне было суждено быть декоратором в Муниципальной опере Сантьяго, и я познакомился там со многими русскими эмигрантами, поселившимися в этой благодатной стране на берегу Тихого океана в основном уже после Второй мировой войны. Так как декабрь в Южном полушарии приходится на самый теплый летний месяц, устраивать елку со снегом и снежинками там вовсе нелегко. В доме доктора Чернецова, куда для съемок русского Рождества для гламурного чилийского глянцевого журнала меня пригласила моя давняя приятельница Марина Эйсмонт-Бородаевская, елку поставили в саду рядом с пальмами! Нарядили красивыми игрушками и припорошили ватным снегом. А вот стол был накрыт самый изысканный. Одна из русских жительниц Сантьяго, бывшая харбинка Марина, приготовила настоящий русский стол с заливной рыбой, пирогами и расстегаями, кутьей и прекрасными, совсем уже забытыми в России старинными десертами. Водочка в стопочках из ледника и рождественские колядушки. Кому-то это описание покажется старомодным и сентиментальным в эпоху глобализма, а по мне – так это просто сохранение живых традиций. Вот с того-то дня я и полюбил русский рождественский стол и его удивительные рецепты, которые, к счастью, сохраняются в отдельных эмигрантских семьях по всему свету. Ведь нас можно изгнать из России, а вот Россию из нас изгнать невозможно. А говоря о самых замечательных новогодних праздниках в Париже, хочется припомнить 2000 год – рубеж веков и тысячелетий. Бриллиантами светилась в ту ночь старинная Эйфелева башня, эйфория праздника на Елисейских полях, тысячи людей с шампанским и фейерверки. Все ждали новогоднего подарка – евро, хотели его ввода и не знали, бедолаги, к чему этот необдуманный шаг приведет в европейской экономике. Но мы-то все празднично ждали, ели ложками черную икру, которую я привез прямо с Волги, пили шампанское из старинных русских бокалов мальцевского стекла 1830-х годов, смеялись, шутили и пели. А в праздничных шарах моей елки отражались свечи, старинные портреты и прекрасные лица очаровательных дам и гостей моего праздника в удивительном, романтическом Париже, который теперь уходил вместе с ХХ веком, с его модами, яствами, беззаботной жизнью и вечным праздником, который некогда был всегда с нами. Во всяком случае, в эпоху Хемингуэя. 37 2018 january - february art plus privÉ PRO couture