Art+Privé Issue #12

Дело в том, что из исторических источников нам известно, что нрав папуасов, живущих в глубинке, весьма крут и подчас непредсказуем, и что надо держать ухо востро, тем более, что встречу нам оказали какую‑то неожиданную, почти что злобную. Говорили громко, курлыча вроде по‑журавлиному, размахивали мачете (правда, далеко от наших носов), особливо один молодой, который, судя по всему, был у них набольший. И наш Бисиби, не понимавший ни рожна по‑местному, тоже как‑то смешался и растерялся. Что ж такое? Опять уместно процитировать Дневники Николая Николаевича. Про своё знакомство с туземцами он 1 октября 1871 года записал: «Я в свою очередь стал глядеть кругом – все угрюмые, встревоженные, недовольные физиономии и взгляды, как будто говорящие, зачем я пришёл нарушить их спокойную жизнь. Мне самому как‑то стало неловко: начто прихожу я стеснять этих людей. Никто не покидал оружия, за исключением двух или трёх стариков. Число туземцев стало прибывать, кажется, другая деревня была недалеко, и тревога, вследствие моего прихода, дошла и туда. Небольшая толпа окружила меня; двое или трое говорили очень громко, как‑то враждебно поглядывая на меня. При этом, как бы в подкрепление своих слов, они разма- хивали копьями, которые держали в руках. Один из них был даже так нахален, что копьём при какой‑то фразе, которую я, разумеется, не понял, вдруг размахнулся и еле‑еле не попал мне в глаз или в нос. Движение было замечательно быстро, и, конечно, не я был причиною того, что не был ранен, так как я не успел двинуться с места, где стоял, а ловкость и верность руки туземца, успевшего остановить конец копья своего в нескольких сантиметрах от моего лица». Эти записи сами собой катапультировались из головы, а руки наши несмотря на 35‑градусную жару стали потихоньку зябнуть. Ну, к счастью, именно такого гроз- ного опыта на нашу долю не выпало, хотя напряжение чувствовалось высоковольтное, и это было неприятно. Всё оказалось куда прозаичнее, чем во времена Маклая, когда меркантильная отрава ещё не поглотила туземное сознание. Выяснилось, что кто‑то из редких посетителей, завезённых сюда ранее компанией, которую представ- лял наш Бисиби, за что‑то не расплатился, и папуасы по вполне понятным причинам обиделись и хотели полу- чить причитающееся. Наилучшими и, рискну сказать, единственными кандидатами на оплату чужих счетов оказались мы с супругой. Не ехать же из‑за этого обратно. Вопрос разрешился быстро, лёд растаял, снег сошёл и даже взошло солнышко поначалу в виде несколько натянутых, а потом и вполне дружелюбных улыбок. Тем более, что мы вообще не торговались – сделали, что надо, и всё. Для нас главной была идея. Туземцы не ожидали, что это будет так легко и готовились впечатлить нас своим курлыканьем. Впечатлили. И выиграли без сопротивления. Денег, надо сказать, у них в деревнях отродясь не водилось, живут люди бедно, и потому мы только обрадовались, что сможем залатать чьи‑нибудь старые дыры на заношенных майках посредством нашего посильного участия. Наконец, под белы руки нас повели на желанное место, где 142 года назад, потонув в тропических зарослях, примостилась утлая хижина Маклая, а теперь красовался памятный камень со стальной доской, надпись на которой читалась с большим трудом из‑за воздействия проливных тропических дождей и беспощадно разящих солнечных лучей. С момента её установки ко времени нашего первого посещения прошло 42 года. Глядя на довольно жалкого вида монумент, невозможно отделаться от выдающейся мысли, что такой замечательный сын России, как Маклай, от своей небедной Родины-матери заслуживает несколько большего. Надо будет что‑то предпринимать – за Державу обидно. Мы были счастливы! Мы сделали то, о чём долго мечтали – добрались до места, где жил Маклай. Что теперь? Конечно, свыше 600 фотографий, кинокадры, дневнико- вые записи, сделанные мною и моей супругой отдельно (причём на разных языках), с тем чтобы по прошествии времени наши впечатления можно было сравнивать и снова получать от этого удовольствие, мысленно возвра- щаясь в прошлое – всё это увезённый нами бесценный багаж памяти. Но хотелось как‑то продолжить контакт, не оставить эту главу открытой, поскольку степень её худо- жественно-исторического воздействия на наше воображе- ние оказалось неожиданно высокой. В деревне Бонгу мы посидели под раскидистым деревом, где Маклай, научившись говорить и понимать на местном языке, нередко сижи- вал с папуасами, обсуждая их насущные дела 2014 november - december art plus privÉ 115 PRO voyage