Art+Privé Issue #18

У неё тогда болела нога, и я отвела её к нашему доктору. И все мы имели удовольствие посмотреть на её ножку, которую и в руки взять было страшно! Лечение ей помогло, у нас были хорошие мази. Доктор был в восторге от того, что лечил ногу самой Плисецкой! Ваша жизнь, как и жизнь всего послевоенного поко- ления, была очень контрастной. С одной стороны – огромные достижения, огромный успех и овации, с другой – очереди и, в общем‑то, не самая лучшая в материальном отношении история. Как вы нахо- дили баланс во всем этом? Люди, которые увлечены своей профессией, обычно на многое не обращают внимания. Им всё равно, где и как жить. Если ты спишь на катке в раздевалке – это прекрасно, потому что у тебя нет времени дойти до гости- ницы. Тебя интересует только одно – что‑то новое открыть в своем деле. У нас были условия для работы, у нас был лед, нас кормили, нас возили на сборы, а о другом мы не думали. У нас была главная задача – стать лучшими, стать первыми. Это нормальная задача в спорте. Мы были фанатиками своего дела. Когда смотришь кадры, где Ирина Роднина плачет на пьедестале почета, когда играют гимн Советского Союза, то кажется, что такого больше нет и не будет… Почему нет? Посмотрите на Лешу Ягудина, который так же стоит на пьедестале. Те минуты, когда поднимается флаг и звучит гимн твоей Родины – это патриотизм, а не просто слова для каждого спортсмена. И когда говорят, что ты сливаешься и с этой музыкой, и с этим гимном, и с родной страной, то это действительно так. Ты хочешь, чтобы именно твой флаг поднимался, а не чужой. Ты стоишь и смотришь на него, и думаешь о чем‑то очень важном, и не хочешь, чтобы ты стоял на этом пьедестале последний раз в жизни. Это ведь и амбиции тоже… Русские – это амби- циозные люди. Мы хотим лучшего, поэтому и за границей наши работают как «папы Карло». У нас уехало за рубеж очень много тренеров, несколько поколений. Вся «фигурная» Америка говорит на русском языке, потому что они хотят говорить так, как разгова- ривают их тренеры. Я была на чемпионате Америки, и там все: и дети, и родители говорили по‑русски, потому что тренеры русские. У кого самые большие успехи в фигурном катании в мире? У русских тренеров, потому что мы из кожи вон лезем, где бы ни оказались. Мы хотим быть людьми, на которых надо равняться, мы не хотим быть просто эмигрантами. Вы сами большой период времени прожили за границей, почему? Я специально жила там, чтобы три Олимпиады отрабо- тать, тогда когда здесь ловить было нечего. Мне там даже зарплату не платили и не спрашивали, на что я живу. Работала я только с русскими и подготовила четырех олим- пийских чемпионов, чем очень сильно злила руководство нашей любимой Родины. Они со мной не разговаривали много лет. Только потом подошли, когда Олимпийские игры выиграл Алексей Ягудин, и сказали, что перед вами можно встать на колени. Я говорю: «Вставайте!» Наверное, если бы вы уехали окончательно, это стало большой потерей для страны… Ой, боже! Наша страна не боится никого потерять. Ей никто не нужен, она других найдет. Через год мне будет 70 лет, и я хотела бы поставить большой памятник папе (известный хоккеист и тренер Анатолий Тарасов – прим. ред.) перед двор- цом «Мегаспорт» в Москве, который назвали в его честь. Мне уже показали проект, он мне очень понравился. Я хочу сделать себе такой подарок на день рождения. Справлю юбилей, и если у меня здесь не будет работы, то уеду. Я не могу просто сидеть на даче и груши околачивать. Говорят, ваш папа на даче выращивал прекрасные цветы… Я тоже выращиваю, но это всё от тоски, от запрета на профессию. Я считаю, что у меня тоже есть запрет на профессию, потому что большое, настоящее дело мне не доверяют. Мне здесь не дали катка, не дали возмож- ность создать свою школу, но на работу взяли. И сейчас я нахожусь на должности консультанта сборной команды. Это, чтобы я иностранцев не готовила. Я могла бы сейчас пойти комментатором на новый спортивный канал, чтобы комментировать фигурное катание, но я знаю, что меня туда не пригласят, потому что предполагаю, кого туда пригласят, но это буду не я… Но ведь вы – наш российский бренд?! Да, но где носят это бренд? Мой ученик как‑то спросил меня: «Татьяна Анатольевна, почему вы не носите бренды?» Я ему ответила: «Я не ношу бренды, потому что я сама бренд». Он мне говорит: «Сильно сказано». А я ему: «Это не сказано, это сделано». Кстати, я бы очень хотела выпускать свою линию одежды, но никто не предлагает. Я даже к Михаилу Куснировичу обращалась за помощью. Я могла бы создать линию одежды для полных женщин, так как знаю, что им нужно: где реглан должен быть, где молния, где пуговки… И лекала у меня есть. Я бы поме- няла бы профессию… На Западе спортсмены, в том числе и фигуристы, понимают, что спорт не вечен, и получают другую профессию. Насколько такое понимание есть сегодня у наших спортсменов? У нас девочки хорошо учатся. Я вот к Ирине Родионовой захаживаю, вижу, что она учится на катке целый день. Аделина Сотникова блестящие оценки получила. Их, кстати, никто никогда не спрашивает, как они учатся, а учатся они на «пятерки». Леша Ягудин с золотой медалью школу окон- чил. У нас нельзя без головы, без неё не бывает чемпиона. Как‑то заметила, что он книги по недвижимости на англий- ском языке в машине возит. Говорит, решил поинтересо- ваться, что это такое. Вот подход: взял книги в библиотеке, читает, разбирается и хочет этим заниматься. Не просто «дай денег», а подошел к проблеме правильно. Вам самой что‑то удается сейчас читать? И если да, то что вам запомнилось из последнего? На меня произвели впечатление письма Эйнштейна. Недавно читала его письма дочери о любви. Сильнейшая вещь! Ваш покойный супруг, пианист Владимир Крайнев, наверное, тоже оказывал на вас влияния как большой книголюб? Да, он с книжкой засыпал и с книжкой просыпался. Он или читал, или играл и преподавал. Уникальный был человек по части знаний. Настоящая энциклопедия, фотографическая память… У вас случались творческие баталии с супругом? Он любил меня и никогда не сомневался, что я это сделаю. Всегда говорил, что я лучше всех и что никто кроме меня не справится. Я ему могла сказать, что очень нервничаю, когда делаю ту или иную программу. Но он считал, что я очень музыкальна, что хорошо слышу музыку, даже абсолютно. art plus privÉ ноябрь - декабрь 2015 12 PRO people