Дом моды «Ирфе»

Русский дом моды «Ирфе» существовал в Париже в 1924‑1931 годах. Основатели и создатели моделей – княгиня Ирина и князь Феликс Юсуповы. Название было составлено из двух первых букв имен владельцев

текст Александр Васильев фотографии Из личных архивов автора

Род князей Юсуповых, знатнейший в России, происходил от Абукерира бен Райока, потомка пророка Али и племянника Магомета, который носил титул Эмира эль Омара. Его потомок Термес перекочевал из Аравии на Каспийское побережье. Его наследник Эдигей Мангит, участвовавший в походах Тамерлана, переселился на берега Черного моря и основал там Крымское ханство. Потомок последнего Муса Мурза был властелином Ногайской Орды, союзницы царя Ивана III. Один из его сыновей, хан Юсуф, и положил начало роду князей Юсуповых.

Правнук Юсуфа Абдул Мурза перешел в христианство, принял имя Дмитрий и от царя Федора получил княжеский титул. При Екатерине Великой особенно прославился князь Николай Борисович Юсупов, один из образованнейших и состоятельнейших людей при дворе. Хозяин множества имений, в том числе знаменитого Архангельского, он был тонким ценителем искусства, коллекционером драгоценностей и страстным любителем молодых женщин. Эти владения и пристрастия, кроме последнего, унаследовал от него и герой нашего повествования Феликс Юсупов.

Феликс

Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, родился 24 марта 1887 года в петербургском дворце Юсуповых на Мойке. Его мать княгиня Зинаида Николаевна Юсупова была женщиной редкой красоты и изящных манер. Она ждала девочку и приготовила новорожденному Феликсу приданое розового цвета… Очень рано Феликс осознал себя владельцем многомиллионного состояния, связанным тесными узами с родовитыми семьями русской и европейской аристократии. Очарованный еще в детстве красотой своей матери, пламенно обожавший её, он восхищался её безукоризненными туалетами, её огромными легендарными бриллиантами и жемчугами баснословной стоимости. В своих мемуарах, изданных в Париже, Феликс Юсупов отводит много места описанию виденных им в детстве роскошных платьев, соболей, шелков и бархатов.

Другим его детским увлечением, сохранившимся и во взрослые годы, была восточная экзотика, своеобразная игра «в султана». Князь вспоминал: «Рядом с рабочим кабинетом моего отца располагался мавританский зал, выходивший в сад. Этот зал, щедро украшенный мозаикой, был точной копией дворца в Альгамбре: мраморные колонны окружали центральный фонтан, вдоль стен стояли обтянутые персидскими тканями диваны. Мне нравилась эта комната своим полным неги восточным стилем: я любил предаваться там мечтам. Сидя на диване в драгоценностях матери, я представлял себя сатрапом в окружении рабов». Другим провозвестником экзотической восточной обстановки, характерной для дома «Ирфе», были интерьеры крымского имения Юсуповых Коккоз, что в переводе с татарского означает «голубой глаз». Это был большой и элегантный дворец, напоминавший Бахчисарайский. Мебель в татарском стиле, турецкие ковры, витражи и даже копия «фонтана любви, фонтана печали» довершали эту полную грез и неги обстановку.

В Коккозе устраивались «восточные обеды» и хранился целый гардероб одежды в оттоманском стиле для приема гостей. Все это возбуждало страсть молодого Феликса к переодеваниям, забавным празднествам и представлениям. Однажды друзья семьи Юсуповых случайно увидели его поющим кафешантанные куплеты на сцене модного петербургского кафе «Аквариум». На нем были вечернее женское платье из голубого тюля в серебряных блестках и пышное эспри из голубых страусовых перьев. Но ни скандалы с родителями, ни конфузные ситуации в городе не могли остановить его – Феликс любил наряжаться. Об одной из подобных эскапад он вспоминал в своих мемуарах: «Той холодной ледяной ночью молодая дама в бальном платье, усыпанном бриллиантами, мчалась во всю прыть в открытых санях по улицам Петербурга. Кто бы мог узнать в этой сумасшедшей сына одной из самых почтенных семей в городе!»

Феликс не только любил переодеваться сам, но и частенько наряжал в забавные туалеты своего любимца – бульдога Гюгюса. Однажды ему даже пришлось нарядить Гюгюса грудным младенцем, чтобы, переодевшись кормилицей, на руках незаметно вывезти его из Европы в Англию, в нарушение правил карантина для кошек и собак. Поездка Феликса в Англию в 1909‑1910 годах и его «учеба» в Оксфордском университете тоже были нескончаемой вереницей удовольствий и забав.

Триумфы Дягилева в Лондоне, дружба с Анной Павловой, костюмированные балы и ужины развлекали эксцентричного князя. Его приглашают повсюду, и его эпатажи становятся сенсацией дня. Феликс Юсупов вспоминал: «Немного времени спустя по возвращении я получил приглашение на большой костюмированный бал в Альберт-холл. Поскольку у меня еще было время в запасе, я заказал в Петербурге русский костюм из золотой парчи с красными цветами в стиле шестнадцатого века. Костюм был великолепным: расшитый камнями и отороченный соболем, с соответствующей шапкой, он стал сенсацией. На вечере я познакомился со всем Лондоном, и на следующий день моя фотография красовалась во всех газетах». Так еще в 1910‑х годах Феликс Юсупов стал одним из провозвестников «русской моды», прославленной позднее эмигрантами. Этот костюм чудом сохранился, в 2016 году был продан в Париже с аукциона за большую сумму и ныне находится в собрании Музея-заповедника в Архангельском.

Сняв большую квартиру у Гайд-парка, Феликс талантливо оформил её интерьер. Ему нравились черные ковры, шелковые абажуры, мягкая мебель – словом, изысканный комфорт. Князь Юсупов был, возможно, первым из русских аристократов, приобретших совсем тогда новую и непривычную мебель из ателье «Мартин», дочернего предприятия парижского дома Поля Пуаре. Эксцентричный вкус и расточительность отличали Феликса всегда.

Вернувшись в Россию в 1912 году, Феликс стал наконец задумываться о будущем. Ему было тогда 25 лет, а сочетание рафинированной внешности с баснословным богатством и изысканными манерами делало его одним из самых желанных женихов в предреволюционной России, завидной партией для многих титулованных аристократок. Впрочем, при произнесении его громкой фамилии всякий раз возникал опасливо-возбужденный шепот… Его слишком крепкая дружба с великим князем Дмитрием Павловичем, спортсменом Василием Солдатенковым, Эриком Гамильтоном, князем Павлом Карагеоргиевичем и королем Мануэлем Португальским бросали тень на репутацию Феликса. И когда выбор молодого князя Юсупова пал на красавицу княжну Ирину Александровну Романову, это вызвало море толков и пересудов.

Ирина

Князь Феликс познакомился с княжной Ириной, внучкой императора Александра III, в Крыму в имении Юсуповых Коккоз. Девушка чистой души и неподражаемой красоты, княжна Ирина родилась 3 июля 1895 года в Петергофе и была старшей дочерью в многодетной семье великого князя Александра Михайловича, создателя русского военно-воздушного флота и друга детства императора Николая II. В возрасте 23 лет Александр Михайлович, вернувшись из плавания в Петербург, влюбился в родную сестру Николая II четырнадцатилетнюю княжну Ксению Александровну. Несмотря на то, что жених и невеста состояли в близком родстве (жених Ксении был кузеном её отца), их союз был не только счастливым, но и на редкость плодовитым. В семье кроме красавицы дочки Ирины было шестеро сыновей, спасшихся от революции и продолжавших род Романовых в эмиграции.

О своей первой встрече с Ириной Романовой Феликс вспоминал: «С того дня я был уверен, что это моя судьба. Подросток превратился с тех пор в юную девушку ослепительной красоты. Робость делала её молчаливой, что усиливало её очарование и окружало её тайной. Охваченный новым чувством, я понимал бедность моих приключений прошлого. Наконец и я нашел ту совершенную гармонию, являющуюся основанием для всякой верной любви».

Чета Юсуповых и изгнание

Свадьба Ирины и Феликса состоялась в Аничковом дворце в Петербурге 22 февраля 1914 года. Молодые поселились в левом крыле дворца Юсуповых на Мойке, но вскоре отправились в свадебное путешествие по Европе и Ближнему Востоку. А по возвращении молодой четы в Россию у нее 21 марта 1915 года в Петергофе родилась дочь Ирина, единственный ребенок от этого брака.

Дальнейшая судьба Феликса неразрывно и трагически связана с именем Григория Распутина, влияние которого на царскую семью в период Первой мировой войны казалось князю, истинному патриоту, невыносимым. Хорошо изучив привычки и нрав «старца», Феликс Юсупов решился на шаг, навсегда вписавший его имя в мировую историю.

По инициативе Юсупова и в сговоре с великим князем Дмитрием Павловичем, Пуришкевичем, Сухотиным, балериной Верой Каралли, баронессой Дерфельден и доктором Лазовертом был разработан план убийства Распутина в подвале дома Юсупова на Мойке. Всё происшедшее в ночь с 28 на 29 декабря 1916 года во дворце Юсупова было подробно описано как самими участниками заговора, так и историками.

Участие Феликса Юсупова в убийстве Распутина вскоре стало общепризнанным фактом. В ожидании следствия князь и Ирина были отправлены в имение Юсуповых Ракитное под домашний арест, а великий князь Дмитрий Павлович был сослан в Персию, что и спасло ему жизнь во время революции.

В 1917 году Юсуповы переехали в Крым, в имение Ай-Тодор. Доживая последние мирные дни в России, Феликс дважды возвращался из Крыма в Петербург: один раз – чтобы забрать два портрета кисти Рембрандта, а второй раз – чтобы спрятать фамильные бриллианты под лестницей собственного дома. В середине 1920‑х годов эти драгоценности были обнаружены рабочими во время ремонта дома и конфискованы большевиками. Этот случай отчасти лег в основу фабулы романа Ильфа и Петрова «12 стульев».

Когда началась общая эвакуация Добровольческой армии и мирного населения из Крыма под натиском красных, чета Юсуповых поднялась на борт английского дредноута «Мальборо» и, сопровождая вдовствующую императрицу Марию Федоровну и мать Ирины великую княгиню Ксению Александровну с её детьми, навсегда покинула Россию 13 апреля 1919 года.

Первое время в изгнании Юсуповы жили безбедно: в Италии у них была большая вилла, а хорошо знакомый по прошлой жизни Париж казался им временным романтическим пристанищем. Стараясь обустроить новую жизнь, Юсуповы купили в юго-восточном предместье Парижа Булони небольшой дом, где впоследствии основали модный дом «Ирфе». Близко знавший Юсуповых в Париже и живший неподалеку от них на рю Гутенберг в Булони Эрте вспоминал: «Я впервые познакомился с Юсуповыми около 1921 года в доме певицы Ганны Вальской в Париже. До чего же хороша была эта пара! Князь считался в России одним из самых красивых мужчин. Даже в старости его тонкокостное лицо, хоть и покрытое морщинами, выглядело поразительно. У него было невероятно едкое чувство юмора.

Вспоминая свою жизнь в России, он однажды открылся мне: «Я женился на своей жене из снобизма, а она вышла за меня замуж из‑за денег». Что было не очень тонким намеком на то, что Юсуповы были в России семьей богатейшей, гораздо богаче семьи его супруги, урожденной Романовой». Вероятно, такое откровенное признание объясняет причины этого «странного» брака. Но не следует забывать, что Юсуповы в эмиграции прожили вместе долгую и трудную жизнь, полную любви и взаимопонимания.

Эрте пишет: «Когда Юсуповы в конце концов покинули Россию в апреле 1919 года на борту британского дредноута «Мальборо», они смогли вывезти с собой много ценностей – картины, мебель, украшения и предметы искусства. Вырученные от их продажи средства поддерживали их много лет, позволяя им жить если не в имперской, то в относительной роскоши.

Кроме имения на Корсике у них был дом с большим садом около Парк де Прэнс в Булоньсюр-Сен, недалеко от моей квартиры. Князь приказал пристроить к дому крыло, в котором устроил очаровательный маленький театр. Стены были расписаны фресками работы Яковлева, знаменитого русского художника. Этот дом был разрушен несколько лет тому назад, чтобы освободилось место для многоквартирного дома. У меня надрывалось сердце, когда я увидел пустырь, усеянный осколками этих замечательных фресок».

В одном из уникальных изданий 1920‑х годов, посвященном большим домам моды, были опубликованы фотографии этого созданного Юсуповым и Яковлевым интерьера. Стильная мебель, шелковые абажуры, большой камин, на стенах фрески с фигурами в перспективе в духе итальянского кватроченто. Талантливой выдумкой князя был небольшой камерный театр с декоративным занавесом для показа моделей и домашних концертов – дальний родственник роскошного юсуповского театра на Мойке. Посещавшая в детстве этот театр княгиня Татьяна Меттерних пишет в своих воспоминаниях: «У Юсуповых всегда во дворцах были театры. Для них это нормальное явление. Их Булонский театр был построен и оформлен их другом, художником Александром Яковлевым. Грациозно располагавшиеся во всю ширину стен одалиски были написаны в кремовых, бежевых и блекло-зеленых тонах во вкусе ар-нуво. Сам театр, застеленный ковром, имел форму большого овального салона, отделенного от сцены занавесом и расположенной в центре лесенкой».

Дом моды «того самого» князя

Как вспоминал сам князь, идея открытия собственного дома моды возникла у него по возвращении из Соединенных Штатов, куда он ездил с супругой в 1924 году. Дело «Ирфе» было начато более чем скромно. Объединившись с группой русских друзей, Юсуповы сняли помещение на рю Облигадо – часть квартиры одной русской художницы, где были раскроены и сшиты первые модели.

 По воспоминаниям князя Юсупова, закройщицей у него работала русская эмигрантка, «эксцентричная создательница красивых, но трудно носимых моделей». Юсуповы, не зная в точности, как взяться за новое для них дело, выпустили свою первую коллекцию без необходимой рекламы. Но случай зарекомендовать себя представился довольно скоро. Несколько месяцев спустя, зимой 1924 года, в гостинице «Ритц» на Вандомской площади был устроен показ моделей больших парижских домов, завершившийся балом. Поздно вечером работа еще кипела в ателье «Ирфе», дошивались последние модели, но появление за полночь в «Ритце» манекенщиц дома Юсупова во главе с его восхитительной женой произвело неизгладимое впечатление даже на видавшую всякое парижскую публику. Вот что писал французский журналист в 1925 году о моделях дома «Ирфе»: «Оригинальность, рафинированность вкуса, тщательность работы и художественное видение цвета сразу поставили это скромное ателье в ранг больших домов моды».

Окрыленные первыми знаками признания в Париже, Феликс и Ирина Юсуповы устраивали показы в своем доме в помещении театра, расписанном Яковлевым. В те годы, когда убийство Распутина не было еще предано забвению, возможность элегантно одеться у «того самого» князя Юсупова действовала на воображение снобистски настроенных европейских и американских клиенток.

Успех превзошел все ожидания, и Юсуповы сняли в центре Парижа, возле площади Мадлен, новое помещение, более выгодно расположенное – невдалеке от Больших бульваров, площади Согласия и рю де ла Пэ, где в начале ХХ века находилось большинство крупнейших домов моды, что подняло репутацию «Ирфе». Здание, в котором Юсуповы продолжали свое дело на рю Дюфо, сохранилось до сих пор. Они занимали первый этаж старинного доходного дома.

По требованию князя интерьер был полностью переделан. Деревянные панели были перекрашены в светло-серый цвет, а стены затянуты серым бархатом. Приемный салон, как было принято во всех приличных домах в России, был обставлен мебелью красного дерева, обитой серым кретоном в мелкие букеты. Окна были занавешены драпировками из желтого шелка, а для создания уюта были привезены старинные гравюры, круглые геридоны и витрины со старинными фамильными безделушками. Элегантную обстановку завершало несколько штрихов во вкусе Ирины Юсуповой: хрустальные флаконы необычных форм и вышитые шали работы «Ирфе», как бы случайно забытые хозяйкой на спинках мягких кресел.

Начиная с 1925 года практически весь персонал дома состоял из русских эмигрантов. Кроме Юсуповых в нем работал родной брат Ирины 25‑летний князь Никита Александрович Романов вместе с женой Марией Илларионовной, урожденной графиней Воронцовой-Дашковой, в замужестве княгиней Романовой. Активное участие в организации дела принимали Михаил и Нонна Калашниковы. Манекенщицами в тот период в «Ирфе» работали княгиня Елена Трубецкая, княжны Оболенские – Саломия и Нина, а также баронесса Анастасия фон Нолькен. Никто из сотрудниц и сотрудников дома, как признавал сам князь Юсупов, не имел никакого представления об организации и работе модного предприятия. Так, например, в день первого показа моделей в доме на рю Дюфо любимый лакей Юсупова Булл забыл отнести на почту сотни пригласительных билетов, так что никто никогда и не увидел ни загадочного освещения, ни восхитительных букетов, ни сотни золоченых стульев в стиле Наполеона III, специально взятых напрокат…

К счастью, Феликс вверил управление светскими связями своего дома элегантному мужчине и завсегдатаю званых парижских раутов, чилийскому маркизу Жоржу де Куэвасу. Впоследствии он стал мужем внучки Рокфеллера и хозяином знаменитой балетной труппы. Благодаря маркизу де Куэвасу у «Ирфе» появилось так много заказов, что Феликсу пришлось снять и второй этаж в том же здании. Так как работа была организована в духе «а-ля рюс», то есть неважно, для упрочения дисциплины Феликс пригласил опытную и знающую директрису-француженку мадам Бартон.

Клиентура у «Ирфе» была интернациональной, и многие заказчицы хотели непременно повидать «самого принца», как они его называли на французский манер. Одни искали русскую экзотику, модную в те годы, другие восхищались фасонами платьев. Среди заказчиц Феликс больше всего выделяет в своих воспоминаниях американскую миллионершу миссис Воби. Её первое появление красочно описано им: ««Адская сила! – вскричала наша новая клиентка. – Вы и есть князь? На убийцу не похожи. Я рада, что вы спасли свою шкуру от этих грязных большевиков». Она подняла унизанной кольцами и браслетами рукой стопку водки и, взглянув на меня с усмешкой своими замечательными глазами из‑под тяжелых, сильно подведенных век, залпом выпила за мое здоровье. «Сделайте мне кокошник и пятнадцать платьев. И еще десяток для этой кретинки», – добавила она, кивнув на маленькую австрийскую баронессу, свою приживалку». Редкая модель маскарадного костюма в русском стиле с кокошником работы дома «Ирфе» была продана в 2015 году на аукционе в США и теперь находится в частных руках в Париже.

Мода а’ля рюсс

То ли кокошник, сшитый для миссис Воби Нонной Калашниковой, пришелся действительно по вкусу эксцентричной американке египетского происхождения, то ли мода на русские вещи и впрямь не знала границ, но клиентка еще долго не расставалась с этим парчовым, вышитым жемчугами убором ни на улице, ни дома.

Благодаря подобным заказчицам слава «Ирфе» росла и крепла. Модные журналы в Париже начиная с 1925 года публикуют поначалу скромные рекламы дома, а потом и рисунки его наиболее удачных моделей. Росписи по шелку определяли стиль «Ирфе» в тот период. В сезон 1925‑1926 годов в доме Юсуповых было создано несколько удачных нарядных моделей из расписанного в технике батик шелка. Журнал Vogue представляет платья «Летучая мышь» очень оригинального кроя и «Кувшинки», напоминавшее по форме русскую рубаху. Текстильный рисунок и силуэт последней модели явно смотрелись архаично. И если в эпоху модерна, в 1900‑е годы, без изображения кувшинок с мягкими стеблями обойтись было трудно, то во времена ар-деко подобные ботанические изыскания были явно ни к чему – всему свое время! Тем не менее плавность линий удлиненного силуэта наперекор общепринятой короткой длине и элегантность ансамблей свидетельствовали об исключительном вкусе хозяйки – княгини Ирины Юсуповой. Она славилась красотой в Париже 1920‑х годов. Высокая, стройная, «чистокровная Романова», она фотографировалась у многих знаменитых фотографов тех лет в платьях дома «Ирфе», хоть никогда и не была манекенщицей в полном смысле этого слова.

Жившая в Германии княгиня Татьяна Меттерних, знавшая в детстве Ирину Юсупову, вспоминает в своих мемуарах: «Эфемерная, задрапированная в шелковые, отделанные бахромой платья, с лицом без возраста, как, впрочем, и у её супруга, она напоминала камею. Но иногда, не сдержавшись, она развеивала свое очарование сухим замечанием, сказанным низким и скрипучим, чисто романовским голосом».

Дело Юсуповых приобрело большую популярность, и вскоре были открыты три филиала. Первым – в Туке, популярном курортном городе в Нормандии, – руководила Антонина Нестеровская, супруга великого князя Гавриила Константиновича, кузена Ирины Юсуповой. У нее было в Париже собственное модное дело – дом «Бери». Вторым филиалом дома «Ирфе» было отделение в Лондоне, в доме № 42 на Беркли-стрит. Его возглавляла англичанка миссис Ансель. Дом этот сохранился и поныне. Берлинский филиал дома «Ирфе» располагался на площади Паризерплатц в особняке князей Радзивиллов. Там всем заправляла очаровательная, но взбалмошная принцесса Турн унд Таксис.

Благодаря успеху «Ирфе» князь Юсупов стал получать различные заманчивые предложения в других сферах деятельности. Совместно с бельгийским бароном Эдмондом де Зуйленом Феликс открыл магазин юсуповского фарфора на рю Ришепанс под названием «Моноликс», художественное оформление которого было поручено русскому архитектору-эмигранту Николаю Исцеленнову (1891-1981).

Князь Юсупов также принял участие в оформлении трех парижских ресторанов: «Ла Мезонетт» госпожи Токаревой на рю Монт Табор, «Лидо» с фресками на сюжеты венецианского карнавала работы Шухаева на той же улице и «Мон репо» под руководством Макарова на авеню Виктора Гюго, оформленного в русском крестьянском стиле. Под маркой «Ирфе» в Париже даже выпускались предметы интерьера, например узорчатые шерстяные коврики в стиле ар-деко. «Юсуповомания» настолько широко распространилась в те годы, что один лондонский ресторан предлагал «пулярку по‑юсуповски».

Новинками сезона 1926 года дома «Ирфе» были вечерние вышитые бисером и стеклярусом платья, вошедшие в моду благодаря успеху дома вышивок «Китмир», а также модели спортивного типа. Зимнюю коллекцию «Ирфе» 1926 года французский журнал Vogue описывает подробно: «Перед вами коллекция, являющаяся в то же время и селекцией, так как не включает в себя никаких неудачных моделей. Фактически она является лучшей серией моделей из всех когда‑либо созданных этим модным домом. Налет любительства, присущий его первым созданиям, исчез полностью. Уровень технического исполнения явно вырос. Князь Юсупов, основатель «Ирфе», привнес в его изделия свой рафинированный вкус, яркую индивидуальность, которые необычайно удачно выражаются в выборе линий и расцветок.

Особенного внимания заслуживают спортивные ансамбли, хотя их и немного. Один из наиболее удачных состоит из джемпера из шерстяного джерси-каша красного цвета с кожаным кушаком того же оттенка и шотландской шерстяной юбки бежево-красно-коричневого тона с таким же шарфом.

Платья же и для дневных выходов, и вечерние изящны и благородны в своих спокойных линиях. Вставные украшения разбивают поверхность ткани, так же как и многоярусные воланы, узкие присборенные металлические прошивки, вышивки, легкие и мягкие колышущиеся драпировки. Подолы вечерних платьев, как правило, неровно обрезаны. Вечерние манто, обычно прямого покроя, покоряют выбором материала – бархат, парча и мех, – так же как и элегантной линией.

Расцветки мягки и практически всегда смешанных полутонов: преобладают сине-зеленые, вороненой стали, цвета морской волны, алые, сероватые и ржаво-коричневые тона.

Ткани использованы следующие: сукно, бархат, атлас, крепсатин, черное шантильи, золотое кружево, муслин, гладкое ламе для платьев и рисунчатое для манто». Такая развернутая рецензия на коллекции «Ирфе» безусловно свидетельствует о почтительном отношении к русскому дому моды.