На деньгах царская печать. Часть вторая
В предыдущем номере мы начали историю, которая начиналась со случайной встречи с финским дилером и приобретения у него нескольких фальшивых русских кредитных билетов второй половины XIX века. Через несколько лет после этого мне в руки попадает коллекция, состоящая из разнообразных фальшивых банкнот, но уже в несколько раз большая…. Из доклада, которой случайно оказался вместе с этой подборкой (правда, он описывал только очень малую часть имеющихся в коллекции знаков), становилось ясно, что всё это имеет отношение к великому изобретателю XIX века по фотоделу, Леону Варнерке, архив которого выставлялся на аукционе Phillips в Лондоне в 1991 году.
Текст и фотоматериалы Андрей Алямкин
Совершенно случайно, из статьи в советском журнале, я узнаю, что Леон Варнерке являлся ни кем иным, как офицером русской армии Владиславом Малаховским. Вот он – ответ на вопрос «Кто вы, господин Варнерке?» Сказать, что я удивился, было бы явным преуменьшением. Начать с обычной (конечно не обычной, а выдающейся) подделки ден-знака, и выйти на реальный след её изготовителя, да еще через сто пятьдесят лет, это уже кое‑что!
Я с трудом сумел сдержать свой «коллекционный зуд» и не побежал рассказывать всем про эту свою находку направо и налево. Замечу, что даже в Интернете, не говоря уж о печатных изданиях для коллекционеров, никаких обсуждений на эту тему не было. Большинство коллекционеров считали эти денежные знаки финскими подделками (о происхождении, равно как и об ошибочности этой версии, я рассказывал в предыдущем номере). Но не обсудить это хоть с кем‑то, я не мог.
В то время я жил в Юго-Западной Сибири, недалеко от города Кургана. В загородном доме с сосновым бором, начинающимся непосредственно на участке. Рядом озёра, в общем, очень красивые места. Традиционно сухая, очень солнечная летняя погода и чудесная природа, позволили мне «заманить» к себе в гости моего давнего товарища и коллегу Олега Парамонова. Я считал и сегодня считаю его наиболее сильным и авторитетным исследователем в отечественной бонистике за всю историю существования этой науки. Словом, консультация такого специалиста мне бы явно не помешала. Внешне Олег создает впечатление очень открытого человека. Так оно и есть, если не говорить о его профессиональной деятельности. Всё, что касается исследований, он категорически не любит обсуждать до их публикации.
Но поскольку тема Леона Варнерке не была у нас основной, и мы решали другие, более важные совместные вопросы, я полностью открыл Олегу свои наработки и предложил объединить наши усилия. Тем более, что в самом начале только мы вдвоем видели во всей этой истории «английский след» и имели схожее мнение по данной проблеме. Олег, как оказалось, также «присматривал» за этой темой. И у него были свои наработки. Он очень глубоко «копал» польский след, так как серьезно интересовался «русской Польшей». Он также отслеживал все судебные дела, связанные с подделками денежных знаков в России во второй половине XIX века. Наше объединение, выраженное в двухдневном непрерывном обсуждении данного вопроса, привело к появлению более или менее стройной версии. Мы предположили возможное участие в данном деле Британской короны. Однако, на тот момент никаких, даже косвенных, доказательств у нас не было. Только логика, качественное знание истории и интуиция. Самое главное, было понятно что «все пути ведут в Лондон». Значит, нам нужен был автор доклада Питер Бовер. Нам нужен был сам архив. Нам нужно было всё, что касалось деятельности Леона Варнерке в Великобритании…
Боны и аукционы
Подробнее на получившейся у нас версии мы остановимся позднее. Вернемся в 1991 год и зададимся одним простым вопросом. Почему в октябре 1991 года никто ни только не попробовал купить такой важный для отечественной истории архив, но даже и не заметил его? Ответ снова весьма банален. Что значит 1991 год в истории современной России (вне зависимости от оценки со знаком «плюс» или «минус») никому объяснять не надо. Но дело даже не в том, что всем было не до бонистики. Просто бонистики как науки в стране не было. В советское время она вообще была закрытой темой. Теоретической бонистики и тогда, и сейчас фактически не существует. Напомню, что бонистика, наряду с нумизматикой входит во вспомогательные исторические дисциплины, такие как геральдика, генеалогия, палеография, эпиграфика и другие, никому не нужные кроме узких специалистов, отрасли общей исторической науки. Да и сам термин «бонистика» не вполне удачен по причине того, что «боны» (при любом определении данного термина) являются лишь малой частью общего бумажного денежного обращения. Практическая бонистика (коллекционирование, и всё что с ним в той или иной степени связано) также развивалась слабо. Все основные из живущих коллекционеры, были людьми весьма почтенного возраста.
Да, и вдумайтесь – что такое в советское время «участие в иностранном аукционе»? Для частного лица – тюрьма. Музеям (в их большинстве), как тогда ничего не было нужно, так, к сожалению, и сейчас. Так что, этот лот прошел незаметно, не вызвав никакого ажиотажа. Через год-другой про него забыли даже в Англии. Вот почему, спустя почти пятнадцать лет, выяснить судьбу этого лота было непросто. Аукцион Phillips сегодня к бонистике не имеет никакого отношения. Никто ничего не помнит и не знает. К счастью, через английских бонистов мне удалось выйти на человека, который непосредственно вел этот лот. Зовут его Майкл О’Грэди, и он является консультантом по бумажным денежным знакам в одном из лондонских аукционных домов. Оказалось, что мы были знакомы, неоднократно пересекаясь на многочисленных мероприятиях, чаще всего в британской столице. И только тогда мне удалось узнать первые подробности.
По следам обретенного архива
Архив выставил на торги некий лондонский филателист. Он, в свою очередь, приобрел его у рабочих, которые ремонтировали в Лондоне некое старое помещение, и нашли в нем тайник.
Узнать, что это был за дом и другие подробности было невозможно, так как филателист не так давно ушел из жизни… Вот тут‑то я и вспомнил про темно-синюю папку, полученную от мистера Моровица, которая тому в свою очередь, досталась как раз после смерти некого филателиста из Лондона. Так сошлась очередная деталь в этой непростой истории…
Рабочие, делавшие ремонт, конечно же, совершенно не понимали, что они нашли. Но, можно предположить, что при этом наверняка присутствовали определенные лица – хозяева помещения, работодатели, непосредственные руководители и другие люди, кто также мог претендовать на эту находку. Поэтому ремонтники очень быстро продали содержимое тайника в ближайший филателистический магазин. Владелец магазина, как настоящий коллекционер, отобрал себе в коллекцию всё, что было по одному экземпляру, а остальное отнес в аукционный дом Phillips. Лот был продан, а коллекция неизвестного филателиста попала ко мне, благодаря мистеру Моровицу. Именно по этой причине разнообразие дензнаков в моей синей папке было значительно шире, чем в лоте, представленном на аукционе. Многие знаки были просто в единственном экземпляре. Дело оставалось за малым – узнать, кто же купил этот лот. На мой вопрос Майкл удивленно ответил, что я хорошо знаком с этим человеком, и он часто видел нас вместе. И это, ни кто иной, как мой финский приятель Пекка Вильянен, с которого и началась вся эта история. Я еле дождался возможности пообщаться с Пеккой. Но тот, как ни в чем не бывало, сказал, что ничего не знает. Да, он помог какому‑то товарищу купить что‑то там в Англии. Но товарищ ни с кем общаться не желает, и никому ничего показывать не будет. И Пекка не видел он его давно, а контактов нет никаких! Ниточка обрывалась прямо на глазах.
Зато другое событие меня очень порадовало. Оказалось, что Майкл О’Грэди близко знаком с Питером Бовером, и сумеет устроить нам встречу. Правда предупредил, что Питер бывает в Лондоне крайне редко, много путешествуя, и мне придется срываться в дорогу буквально по телефонному звонку! Через некоторое время звонит мне Майк и говорит, чтобы завтра в 14.00 я был в Лондоне, в холле отеля «Вашингтон», что на Керзон стрит. У меня будет всего один час! Такой шанс я упустить не мог. Пришлось срочно лететь в Лондон. Времени на подготовку не было. Тут‑то и пригодилась наша с Олегом Парамоновым совместная версия. Суть её в следующем. Есть несколько независимых друг от друга фактов:
Первый. Есть история взаимоотношений между Россией и Британией в XIX веке (более подробно об этом можно прочитать в первой части).
Второй. Есть хронология появления фальшивых дензнаков в нашем денежном обращении, основанная на архивных данных.
Третий. Есть замечательная история перевоплощения Владислава Малаховского в Леона Варнерке.
Четвертый. Есть коллекция, явно сформированная в одном месте, в которой представлены все пять выпусков Российских Кредитных билетов второй половины XIX века.
Пятый. Есть архив, исследуя который и был составлен доклад самого Питера. В нём говориться о причастности Леона Варнерке к изготовлению фальшивых бумажных денежных знаков, которые и представлены в этой коллекции.
В отдельности, ни один из этих фактов не дает повода для каких‑либо умозаключений. Но вместе они наталкивают на однозначный «английский след» в нашем деле. С этим я и отправился в путь.
Туманный Альбион
Я хорошо помню тот солнечный весенний день. Без труда нашел указанный отель. Ровно в 14. 00 подошел Майк и сказал, что Питер немного задерживается на предыдущей встрече. И вот примерно через полчаса появился высокий, совершенно седой пожилой мужчина с бодрой походкой, крепким рукопожатием и поразительно умными глазами. С ним была очень хорошо выглядевшая дама, как оказалось впоследствии, также вовлеченная в нашу тему. Я видел Питера лишь на фотографиях, которые оказались 20‑30 летней давности, и представлял его совершенно по‑другому. Тема Леона Варнерке была ему безумно интересна, именно поэтому он выделил мне время. Вместо запланированного часа мы проговорили почти четыре часа, и это была наша не последняя встреча. Не буду передавать все детали и подробности, но в итоге большинство из моих аргументов Питера не убедили. Точнее говоря, с его точки зрения изложенного мною было недостаточно. Вкратце, суть его ответов сводилась к следующему.
Британия много с кем воевала, но 100 % подделывала лишь французские ассигнации. Этот факт открыл и доказал именно Питер в наше с вами время. Он нашел и опубликовал британские документы, доказывающие это! В нашей ситуации этого нет, а после «французского дела», Питеру был пожизненно заказан доступ в некоторые закрытые архивы и библиотеки. Правда, он признал, что Леон Варнерке и Владислав Малаховский – одно и то же лицо. Фамилия Малаховский проскакивала в письмах из архива, и он даже допускал неслучайность совпадения, но не более того. С удовольствием все посмотрели на фото Малаховского. На Западе многие авторы долгое время использовали портрет совершенно другого человека. Но нашу версию о причастности Британии к этим подделкам Питер отвергал. Мало ли, что и кто делает в Туманном Альбионе. Он даже предложил свою версию о причастности Гознака к этим подделкам. На мою просьбу дать фотографии архива, которые у него наверняка должны быть, он ответил, что искать их долго, оцифровывать еще дольше и так далее… С большим трудом я уговорил его дать мне фото клише из пластика (и это в XIX веке!), описанное в его докладе, с помощью которого Леон Варнерке делал портрет Екатерины на «сторублевках». Как итог, я был немного разочарован. Всё шло к тому, что процесс расследования опять встанет. Идей, что делать дальше у меня не было.
Его величество Случай!
Всё перевернула моя следующая встреча. Не помню точно, кто был её инициатором. В то время я уже перебрался в Немчиновку. Это очень приятное дачное место на Западе Москвы, известное тем, что здесь какое‑то время жил Казимир Малевич. Затем, долгие годы здесь же покоился его прах… Но это к слову. А ко мне в гости приехал Александр Кузнецов. Это очень молодой (не по возрасту, а по бонистическому стажу) бонист, который просто ворвался в число ведущих специалистов по отечественной бонистике буквально за несколько лет. Явление для нас крайне редкое. Обычно на это уходят десятилетия. Но его работы по денежному обращению в Туркестане снискали ему серьезное уважение даже у самых упертых скептиков. Обсуждая различные профессиональные вопросы, мы коснулись темы Леона Варнерке. И оказалось, что эта тема Александру тоже интересна. Я принял решение – ввести его в курс дела. Как оказалось впоследствии, ситуация в целом от этого только выиграла. Да ещё как!
Александр Кузнецов в буквальном смысле набросился на архивы. В ходе работы выяснилось, что в Англии Леон Варнерке не подвергался уголовному преследованию, что осложняло поиски. Но Александр не поленился сделать запрос в Национальный архив Британии на имя Леон Варнерке. Не прошло и пары месяцев, как появился новый след – Франция, Марсель! Пришлось Саше лететь и работать в архивах Марселя. Первая попытка ничего не дала. Но кто‑то подсказал Александру, что в Марселе работают два архива, разных по статусу. Точнее, есть архив города Марселя, а есть архив департамента Буш-дю-Ро́н в Экс-ан-Провансе. И здесь нас ждала удача! Александр обнаружил следы уголовного дела 1899 года о сбыте поддельных российских банкнот. Задержанным по делу проходил Леон Варнерке! Самое интересное, что самого дела не было. Были лишь записи заседания суда, приговор суда, тюремная книга, список вещественных доказательств. Их, кстати, тоже не было. Но даже эти крупицы информации для нас были просто бесценными. Сами дензнаки нас не интересовали, у нас их было предостаточно. Волновало другое. У нас не было ни одного прямого доказательства участия Британии в этом деле. И, наконец, мы их нашли во Франции!
Английский пациент
После задержания Леона Варнерке французская сторона оповестила все заинтересованные стороны о случившимся. России дали знать, что задержали человека, распространяющего российские фальшивые дензнаки, а Британию поставили в известность о задержании подданного Её Величества. Что здесь началось! Сразу два министерства – Министерство иностранных дел и Министерство внутренних дел Англии срочно принялись писать запросы во Францию.
Для рядового британского подданного за счет короны был нанят известный французский адвокат. Но самое невероятное, что в судьбе Леона Варнерке принял участие тогдашний премьер-министр Великобритании маркиз Солсбери, лично направлявший письма по этому делу. Ответы британского консула М. Гарни также отправлялись лично премьеру. Каков был вес в обществе премьер-министра империи номер один, и какое отношение он должен иметь к судьбе натурализованного несколько лет назад эмигранта, оказавшегося рядовым фальшивомонетчиком, задержанным за сбыт трёх сторублевых российских купюр? Дальше всё интереснее!
Британская сторона настаивает на освобождении задержанного под залог. Получив отказ, у Леона Варнерке, которому уже было за шестьдесят, было немедленно обнаруживается «очень опасное для жизни» заболевание – простатит. На этом основании его переводят даже не в тюремную, а в гражданскую больницу, где он находится на правах обычного пациента. Проблемы создавала лишь Франко-Российская комиссия, принимающая участие в расследовании. Леон Варнерке, кстати, всё отрицал, сваливая пункты обвинения на таинственного товарища, который и дал ему фальшивые знаки для размена. Российский консул в Лондоне, на основании решения суда в Санкт-Петербурге, потребовал провести обыск особняка Варнерке в Лондоне. После некоторой паузы, к удивлению нашей стороны, такое разрешение было получено. Дело поручили вести Скотленд-ярду. Нужно отдать должное работникам английской полиции, работу они провели со знанием дела. Вскрывались полы, разбирались стены, был даже обнаружен тайник. Но он оказался пуст. По чисто вытертой пыли в районе и внутри тайника, полицейские предположили, что кто‑то был предупрежден о готовящемся обыске. Тем не менее, в доме была обнаружена фотопленка с фотографией действующих 10 рублей. Также были обнаружены семь обрывков «денежной» бумаги с водяным знаком двадцати пяти рублевого билета! Жена и дочь «фотографа» не смогли пояснить, на какие средства они живут в Лондоне в тринадцатикомнатном особняке, имея большое количество прислуги и обслуживающего персонала. В заключение инспектор Уолтер Динни, выразил полную уверенность, что Леон Варнерке занимался подделкой денежных знаков, и что это не его настоящая фамилия. Кстати, все изъятые вещи, многочисленные документы и письма на различных языках, были признаны впоследствии «не относящимися к делу» и их было запрещено давать кому бы то ни было для ознакомления. Во Франции дело завершилось ничем. По статье, где минимальным наказанием было десять лет каторги, Лев Викентьевич получил два года с отсрочкой приговора…. Ему было предписано покинуть территорию Франции.
На следующий год (1900), его жена сообщила английским властям о смерти своего мужа в Швейцарии. При этом никаких документов о смерти, ни места захоронения обнаружить не удалось…
Финский домик
В прошлом году (2013) я не увидел Пекку в Валькенбурге, и спросил у наших общих знакомых, что с ним. Оказалось, что финн перенес инсульт и тяжело болен. Я позвонил его супруге Майле, поинтересоваться как у них дела и пожелать здоровья. В конце разговора Майла сказала мне: «Андрей, можешь приезжать. Архив, который ты ищешь много лет, у нас дома». Мы с Александром Кузнецовым тут же отправились в финский город Порво. Пекка был очень слаб, узнавал меня с трудом, но, тем не менее, разрешил ознакомиться с архивом. Сказать, что мы были предельно возбуждены и счастливы, значит ничего не сказать! Дальнейшее было лишь вопросом времени и переговоров.
Мы мотались рейсом Москва-Хельсинки неоднократно, но к декабрю необходимые документы были оформлены, и весь архив прибыл в Россию! Судьба двух замечательных людей – финнов Пекки и Майлы, купивших по случаю этот архив в Лондоне и хранивших его двадцать два года, весьма интересна. Я обязательно напишу про них отдельную истории. Кстати, не исключено (если хватит времени и сил), что вместе со своими товарищами Олегом Парамоновым и Александром Кузнецовым, мы напишем что‑то более подробное, поскольку многие важные и интересные детали и подробности никак не вписывались в формат журнальной статьи.
Одна история жизни Владислава Малаховского, прошедшего путь от рядового участника Польского восстания до героя всего сопротивления, чего стоит. А его многочисленные открытия в фотоделе, опережающие на многое годы свое время? А судьба господина Леона Варнерке, получившего Британское подданство, не имея на это практически никаких шансов, если бы не его сотрудничество со спецслужбами Туманного Альбиона? Для примера: Карл Маркс, проживавший в Англии примерно в то же самое время, так его и не получил. Хотя делал такие попытки и не единожды… А подробности метода и техники изготовления первых в мире суперподделок бумажных денег от гениального мошенника и фальшивомонетчика, точно так же опередившие свое время? И многое, многое другое!
Сегодня архив великого изобретателя, фотографа и фальшивомонетчика находится в Москве. Планируется открытия музея, посвященного Владиславу Малаховскому. Доступ для исследователей к нему открыт. Уверен, что далеко не все тайны, касающиеся этого великого человека, нами раскрыты.
