Art+Privé Issue #17

В последние десятилетия он открыл в себе талант художника – его пейзажи были высоко оценены критиками. Также мастер танца пишет лирические стихи. Встретившись с нашим специальным корреспон- дентом в стенах легендарной московской гостиницы «Метрополь», Владимир Васильев рассказал, за что он любит Венецию, как пытался найти положительные черты в образе Ивана Грозного, почему так любит слово «полу- тона» и без чего он не может обойтись вне России. Венеция часто присутствует в ваших художественных работах. Что для вас этот город? Это город, в котором я никогда не стал бы жить постоянно, это город мечты, город снов, город несбывшихся надежд. В нем приятно остаться на три-четыре дня, но постоянно в нем жить я бы не смог. В первый раз, когда я попал в Венецию, а это было сорок лет тому назад, я был просто поражен ее особой атмос- ферой и шармом. Тогда у меня было полное ощущение, что если бы я захотел жить где-то вне России, то это был бы именно этот город. Но проведя там один день, я подумал, что туристы чаще всего не видят в нем главное. Они везде, они щелкают фотоаппаратами, кругом ходят толпы народа. Но это ненастоящая жизнь, это – жизнь надуманная. Самое интересное почувствовать Венецию, когда туристы уезжают, и остается лишь небольшое число тех, кто хочет провести здесь несколько дней и ночей, чтобы увидеть город изнутри. Только после нескольких проведенных здесь дней понимаешь, что самое лучшее время, когда остаешься наедине с венецианским прошлым. Происходит это поздно вечером, когда закрыты почти все магазины и рестораны. Поразительное ощущение – мерцающая вода, отголоски песен гондольеров, колокола, тени, которые перекликаются между собой… Уже позже я осознал, что меня больше тянет в другие места, которые, может быть, и не столь прекрасные, но где я буду ощущать дыхание сегодняшней жизни. Например, Рим – это город, где для меня каждый день – праздник. Признаюсь, что я совсем не знаю Дубай – я здесь не был, но надеюсь побывать. Здесь сходятся разные культуры, что должно стать началом чего-то нового. Здесь зарабатываются большие деньги, все замечательно приду- мано, и теперь, наверное, важно подумать и о душе этого города – о культуре и искусстве. Как вам удавалось сочетать в себе и новаторство, и консерватизм, и радикализм в создаваемых вами сценических образах, учитывая, что вы – воспитан- ник классической русской балетной школы? Сейчас я не чувствую себя радикалом, вернее никогда не чувствовал себя таковым. В молодости мне было свойственно отрицание, желание резать правду-матку и не важно кому и как. Правда, это чувство во мне сидит до сих пор, что очень огорчительно для людей, которые меня любят. Я иногда говорю вещи малоприятные людям, которые естественно хотят слышать что-то другое. Но разве не радикален был ваш Спартак? Восставший раб, в котором было бунтарское начало. Мое бунтарство больше всего заключалось в том, что мне все время хотелось сделать что-то не так, как делали до меня. Мне хотелось показать Спартака разным. Он не просто так выше всех на десять голов, и толпы пойдут за ним, стоит ему только воззвать к ним. Обычно вспоми- нают полетные прыжки Спартака, но не менее важной была выразительность его рук. Призывный взмах их звал к бою, Полутона Легендарный танцовщик и хореограф Владимир Васильев, который воплотил на балетной сцене множество знаменитых образов – от Спартака и Ивана Грозного до Грека Зорбы – недавно отметил свое 75-летие. Одна из главных иконмирового балета, Васильев по-прежнему востребован по всемумиру Интервью Александр Братерский art plus privÉ сентябрь - октябрь 2015 10 PRO people