Сокровища Сочи

После того, как найденные древности были переданы музею, по приглашению администрации в августе 1997 года мною (автором настоящей статьи) были проведены инвентаризация, описание и прорисовка вещей.

Это позволило осуществить попытку предварительной их интерпретации и датировки. Затем местонахождение артефактов было осмотрено ученым В. А. Семеновым, и согласно результатам обследования установлено, что клад был обнаружен в горах за «Казачьим бродом», на левобережье реки Мзымта напротив современного с. Голицына. Позже, в информационной статье В. А. Семенова и П. А. Хирсанова было более подробно описано местонахождение артефактов и присвоено им название «Мзымтинского клада».

Важно отметить, что вещи были извлечены из разных мест, но вблизи друг друга, с одной площадки, располагающейся на плоской части вершины горы. Место, на котором находились древности, изолировано от основного горного хребта. Состав предметов, вошедших в «клад», весьма разнообразен как по функциональным признакам, так и по временному диапазону.

Среди древностей клада находятся предметы вооружения, конского снаряжения, украшения, декорированные чаши, фрагменты культовой и иной по принадлежности посуды, а также фрагменты вещей, назначение которых, порой, трудно определить из‑за плохой сохранности.

Особую популярность в СМИ получила престижная часть Мзымтинского клада – это три серебряные чашифиалы и два диска – фалары, а также фрагменты украшения в виде золотых листовых пластиночек и одна целая круглая пластинка. Чаши и фалары были сильно повреждены и деформированы, но специалисты из Эрмитажа провели реставрационные работы, пытаясь восстановить их прежний облик.

Общее для всех чаш то, что у каждой из них корпус литой, полусферический и покрыт тонким серебряным листом. Отличаются чаши изысканным орнаментом. Так, одна из них декорирована растительными и зооморфными мотивами (рис. 1 – до реставрации, 1б – после реставрации). Казалось бы сюжет не прослеживается.

Привлекают внимание изображенные на сосуде персонажи. Ряд ученых считает, что на этом сосуде изображены танцующие менады среди растительного декора. Однако, на наш взгляд, по некоторым деталям декора, можно предположить, что полностью сохранившаяся женская
фигура напоминает изображение Афродиты – греческой богини, олицетворяющей любовь и красоту.

Как богиня малоазийского происхождения Афродита представлялась богиней плодородия, вечной весны и жизни. Отсюда эпитеты «Афродита в садах», «Афродита в стеблях», «Афродита на лугах» и т. п.

В Риме, как известно, Афродита почиталась как Венера, родоначальница всех римлян, и особенно она прославлялась в эпоху принципата Августа. Аналогии вышесказанному можно поискать и в иконографии богини и многочисленных её изображений, в частности, в скульптурном воплощении известного бронзового зеркала из Лувра.

Прежде всего, здесь обращает на себя внимание не сама Афродита (зеркало выполнено в V в. до н.э.), а амуры – её частые спутники и, главное, фигуры животных, расположенные по внешней стороне диска зеркала: зайцы, лисы, петух, которые сюжетно связаны с Афродитой.

Аналогию составляет, вероятно, и найденное зеркало в Херсонском кургане VI в. до н.э. В виду иконографического многообразия и недостаточности комментариев, невозможно с уверенностью утверждать, какое именно изображение послужило прототипом для исследуемого рельефа.

Тем более, что типичным явлением в эпоху эллинизма было появление новых синкретичных, сочетающих в себе черты и символику древнегреческих и местных образов богов и богинь. Возможно, мастер, изготовивший эти рельефы, зная достаточно хорошо античные памятники, смысл и символику, попытался дать свою трактовку сюжету, изменив композицию.

Ряд элементов, присущих декору описываемой чаши, находят широкий круг аналогий в памятниках выполненных и в другой технике. Например, что касается композиционного заполнения фона, аналогии можно найти в рельефах римских плит I в до н.э. Так ближе всего по формам растительных побегов и цветов, выполненных в стилистике западной орнаментики, могут служить рельефы и орнаменты известного античного памятника Алтаря Мира в Риме (13‑9 гг.до н.э).

Эти аналогии позволяют наметить общие направления связей и хронологические рамки – рубеж тысячелетий I в.до н.э – I в.н.э. Что касается описанных выше чаш, то замечу, что, несмотря на широкие аналогии в распространении их типа, вероятнее всего, они были изготовлены в западной провинциальной мастерской.

Третья чаша была в очень плохой сохранности. Корпус её настолько сплющен, что декор на обшивке до реставрации был едва уловим (рис.3а – до и 3б – после реставрации). Однако просматривалось изображение виноградных лоз, опоясывающих верхнюю часть сосуда. Поддон у этой чаши отсутствовал. По всей видимости, у неё имелась ручка – возможно, одна из тех, что были обнаружены в том же Мзымтинском кладе (рис. 4,4 а-в).

В коллекцию посуды «Мзымтинского клада» вошло также и смятое бронзовое ведро (рис. 12). Как известно, металлическая посуда появляется
на Кавказе в эпоху раннего бронзового века. Наиболее изучена она по комплексам из погребальных памятников майкопско-новосвободненской общности в Предкавказье (первая треть IV – начало III тысячелетия до н. э.).

Кроме металлической в кладе присутствует и значительное количество фрагментов глиняной посуды: обломки ручек от кувшинов, венчики, стенки и донца от корчаг. Вероятно, в музей были переданы экземпляры, взятые только для образца, так как при осмотре площадки
местонахождения «клада» отмечалось, что среди мусора на горе встречалось много керамики.

Определенную группу артефактов «мзымтинского» комплекса составляют украшения. Среди них обращают на себя внимание два серебряных диска – фалара (рис. 5, 6). Принято считать, что фалары – это украшения для конской сбруи. Они составляют особую группу эллинистических шедевров из серебра, некогда изготавливаемых в Боспорских и Средиземноморских мастерских.

Сюжеты рельефных изображений, их композиционное и стилистическое решения обычно восходят к классическим канонам античного искусства. Важно отметить, что с обратной стороны фаларов обычно бывают петли, в которые продевались ремни конской упряжи.

Однако фаларами именовались не только части конской упряжи, но иногда и плоские нагрудные бляхи и медальоны, украшавшие щиты
или какие‑либо другие предметы. Относительно «мзымтинских фалар», можно отметить, что с обратной стороны никакие петли или даже следы их пребывания не были обнаружены.

Оба экземпляра представляют собой медальоны в виде большой круглой пластины, прикрепленной к обручу по окружности пластины восьмью заклепками. Оба «мзымтинских» диска тонкие и декорированы рельефными фигурами мифологических персонажей.

На одной из пластин изображена многофигурная композиция с всадниками и животными, напоминающая сцену охоты (рис. 5 – до реставрации, 5а – прорисовка, 5б – после реставрации). Данный медальон выполнен в стиле низкого рельефа (барельефа). В центре рисунка находится фигура медведя, слева и справа от него – два молодых всадника с занесенными копьями в руках.

В верхней части композиции – фигура всадника с бородой, преследующего с собакой оленя. В нижней части – фигура кабана, окруженного собаками с обеих сторон. Мастер попытался передать сцены взаимодействия людей и животных в движении.

Подобное тщательное изображение движений мог выполнить только мастер, который прекрасно знал суть происходящего или же сам мог быть участником охоты.
Тема охоты была весьма распространена в декоративно-прикладном искусстве многих народов и символизировала не только саму охоту, но и предполагала героизацию образов участников.

Особенно часто в древности такие сюжеты встречаются в среде скифов, сарматов и киммерийцев. Если обратить внимание на изображения всадников, то по стилю одежды, прическам, можно предположить, что в их образах изображены представители кочевых народов степей Евразии.

На втором диске изображена змееногая женщина (рис.6 – до и 6а – после реставрации). Композиция выполнена в стиле высокого рельефа (горельефа). Фигура расположена в центре диска и разделяет пространство на две половины по горизонтали двумя закрученными хвостами. В верхней части – поясное изображение обнаженного женского тела, плавно переходящего в хвост.

Бедра покрыты повязкой из листьев аканта, руки подняты вверх и закинуты за голову, повернутую вправо. На плечи спадают длинные волосы. В нижней части диска, слева от фигуры, просматривается спираль хвоста, справа – две спирали, заканчивающиеся рыбьими хвостами. Обоими хвостами женщина захватывает по одной мужской фигуре изображенной по пояс, а также по одной голове собаки.

Вероятней всего, это изображение Сциллы, которое было весьма распространено в античном искусстве и литературе. Появившись в первой половине V в. до н.э., оно оставалось популярным вплоть до раннего средневековья.

К украшениям из краснополянского клада можно отнести и серебряную зооморфную фибулу в виде головы барана с изогнутыми рогами и вытянутыми передними ногами (рис. 7- до реставрации, 7а – прорисовка, 7б – после реставрации) и фрагменты пластиночек из золотой фольги (рис.8, 8а).

Из других предметов в состав Мзымтинского клада вошли немногочисленные наборы вооружения и конского снаряжения скифо-сарматского происхождения. Среди наступательного оружия – железные втульчатые наконечники копий, дротика, а также мечи (рис.10 – до реставрации). Железные мечи отличаются друг от друга по длине. Один из них сохранился на общую длину в 94 см.

Навершие, к сожалению, не сохранилось. Переход от рукояти к основанию клинка находится под прямым углом. Внизу клинок резко сужается и переходит в форму «проколки», таким образом, приобретая функции не только рубящего, но и колющего оружия. Второй меч представлен экземпляром с кольцевым навершием. Рукоять, инкрустирована листовыми золотыми пластинами.

Общая длина меча – 69,5 см. Аналогичные мечи известны на Боспоре и в Прикубанье как мечи сарматского типа. Что же касается других территорий, то именно такая форма встречается среди прохоровского оружия, где мечи с кольцевидным навершием и прямым перекрестием являлись ведущей формой на Урале и в Поволжье во II в. до н. э. – I в. н. э.

К защитному снаряжению относится бронзовый шлем аттического типа, снабженный стрелкой, а также подвижными нащечниками и назатыльником (рис. 9). Известно, что именно такими шлемами пользовались в IV‑III вв. до н.э. скифы Северного Причерноморья. Аналогичный по форме шлем, найден и в окрестностях г. Сочи в погребении села Богушевка. По мнению ведущего специалиста Причерноморья Ю. Н. Воронова, он является «привозным изделием в эпоху греческой колонизации».

Конское снаряжение представлено уздечным набором, состоящим из железных удил (двусоставные), пары псалий (вертикально-стержневые с двумя петлям), подпружной пряжки, скоб и колец. (рис. 11). Все детали выполнены из железа. Данный набор сложно датировать, так как все вещи имеют весьма широкие хронологические рамки и были распространены практически по всей территории степей Евразии.

Однако, парные псалии, имеющие по две петли на стержне, позволяют высказать предположение о существовании их в скифо-сарматскую эпоху. Хотелось бы подчеркнуть, что в соседних районах Абхазии и Грузии аналогичные наборы конской упряжи встречаются и в погребениях, и в так называемых «кладах», датируемых III‑I вв.до н.э.

В 2004 году, силами Лаборатории научной реставрации прикладного искусства Эрмитажа под руководством заведующего подразделением А.И. Бантикова была проведена реставрация части предметов Мзымтинского клада

В наше время древности «Мзымтинского клада» всё чаще привлекают внимание как ученых, так и общественность (особенно журналистов). Они связывают это с возможностью подтверждения древнегреческой мифической истории, в частности, с легендой об Ясоне, повествующей о первом плавании аргонавтов к Черноморскому побережью.

Всё это позволило им даже выдвинуть гипотезу о том, что мифические аргонавты приплывали за золотым руном не на побережье Грузии, а на территорию ныне российского Причерноморья, при этом считая, что сокровища с Красной Поляны –это ни что иное, как «Клад аргонавтов».

На наш взгляд, изложенные выше наблюдения об артефактах Мзымтинского клада позволяют еще раз подтвердить тесные связи древнего населения окрестностей Сочи со скифо-сарматским миром, что прослеживается в формах мечей, наконечников копий.

Что же касается присутствия в кладе серебряных декорированных чаш и фалар, вероятно, изготовленных в провинциальных мастерских Боспора или Греции, датируемых эпохой Августина (27 г. до н. э. по 14 г. н. э.), то это вероятное свидетельство того, что данный отрезок древнего торгового пути являлся весьма оживленным транзитным перевалом в период c IV в. до нашей эры – по II в. нашей эры.

О чем свидетельствуют и другие сокровища, обнаруженные ранее в погребении Красной Поляны и в других окрестностях города Сочи.
Схожесть форм, орнаментов и технических приемов, которые проявляются в вещах Мзымтинского клада находят аналогии как в Северном Причерноморье, так и в центрах Греческого мира.

В ряде древностей просматривается взаимодействие культур племен данного региона с традициями классической античности. Стоит отметить, что большинство памятников, обнаруженных на территории Большого Сочи (погребения из Богушевки, Соболевки, Красной Поляны, Мацесты, Лоо и других), имеет сходство с произведениями декоративно-прикладного искусства и ремесел других народов античного мира, прежде всего Кавказа. Близость исторических судеб кавказских народов обусловили популярность не только одних и тех же элементов материальной культуры, но и схожесть образного восприятия действительности.

Однако сходство не означает идентичность. Технологические приемы изготовления изделий, при небольших отличиях, в целом, известны во многих регионах – от Северной Италии до Северного Кавказа, Грузии, Абхазии. Стилистические особенности, в плане композиционного решения, имеют аналогии и в искусстве Востока.

Символика же восходит к единому иконографическому образцу, связанному с мифологией или пантеоном местных племен. Так вещи, бытовавшие у многих народов античной ойкумены (в том числе, Кавказа), в частности, у каждого из них получили национально-специфическое воплощение и оформление, обусловленные особенностями национального характера, быта, нравов, этических и эстетических представлений.

При написании статьи были использованы следующие материалы

• Семенов Вл. А., П. А. Хирсанов. Археологический комплекс (клад) с реки Мзымта (Краснодарский край)// Клады: состав, хронология, интерпретация. Материалы научной конференции. СПб, 2002.
• Сизов И. Клад аргонавтов (Электронный ресурс) | ВКонтакте vk.com / pages?oid=-16237140&p=…
• Семенов Вл. А. «Отчет о разведке горной местности за рекой Мзымта напротив села Голицына». Рукопись. Фонды и архив Государственного художественного музея г. Сочи. Сентябрь 1997 г.
• Овчинникова Б. Б. Краснополянские сокровища города Сочи.// Россия и мир: панорама исторического развития. Сб-к., посвящ. 70‑летию исторического факультета Уральского государственного университета им. А. М. Горького. Екатеринубрг:НПМП «Волот», 2008. С.394.
• Полидович Ю. Б., Вольная Г. Н. Образ зайца в скифском искусстве // Древности Евразии от ранней бронзы до раннего средневековья. Памяти В. С. Ольховского. Сборник статей. М., 2005. С. 416, рис. 6.
• Колпинский Ю. Д., Бритова Н. Н. Искусство этрусков и Древнего Рима. Серия: Памятники мирового искусства. М., 1982.
• Кореневский С. Н. Металлическая посуда майкопско-новосвободненнской общности // Древности Евразии от ранней бронзы до раннего средневековья. М., 2005. С. 83, рис. 1‑15, 23.
• Мошкова М. Г. Памятники прохоровской культуры. М., 1963. С. 34‑35. Табл. ХХ, рис. 23‑28.
• Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. Краснодар, 1979. С.67, С.69. Рис.33‑1,2.
• Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. Краснодар, 1979.
• Кравченко Игорь.»Проклятие» сочинских кладов.// «Аргументы недели» № 11 (11) от 20 июля 2006 г.
• Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. Краснодар, 1979. С.61‑82. Овчинникова Б. Б. Сокровища древнего города Сочи// Археологические записки. Выпуск 7. Ростов-на-Дону. 2011. С.124‑138.