Поиграем в декаданс
Двадцатые годы прошлого столетия будоражат умы современных дизайнеров. В последнее время в мире моды наблюдается рост интереса к эпохе рубежа XIX и XX веков и к декадансу как одному из её важнейших культурных измерений: теме декаданса, символизма и импрессионизма в искусстве сегодня посвящаются целые коллекции. Известный итальянский Дом моды Max Mara решил в своей новой коллекции интерпретировать образы женщин той эпохи по‑своему….
Интервью Елена Ольховская
Нужно сказать, что возросшее внимание к этой своего рода «культурной революции» на стыке столетий может объясняться как её сложностью и многослойностью, так и определенной близостью её к современности. Интервью с Яном Гриффитом, креативным директором Дома Max Mara, данное эксклюзивно нашему журналу, явилось очередным тому подтверждением.
Ян, скажите, пожалуйста, почему в качестве источника вдохновения при работе над пред-осенней коллекцией Max Mara 2016 года вами был выбран образ Дороти Паркер, знаменитой американской поэтессы 1920‑х годов?
Меня всегда вдохновляли и вдохновляют на творчество знаменитые женщины. Я чувствовал, что нужно придумать что‑то изящное, сексуальное, немного декадентское, одновременно подчеркивающее тонкий ум, который характеризует женщину Max Mara. Я начал размышлять на тему эпохи джаза, и образ Дороти Паркер всплыл в моей памяти. Поверьте, она и сегодня – истинное воплощение современности. Совершенно независимая в своих взглядах, в высшей степени умная и и интеллигентная, с отменным чувством юмора и чрезвычайно женственная. Она бросила вызов всем условностям своего времени.
И все‑таки, чем таким особенным ваше внимание привлек именно этот период начала ХХ века? Он всколыхнул какие‑то близкие лично вам чувства?
Дороти Паркер часто описывают как первого, оригинального панк-рокера. Я вижу эти сильные параллели между нею и другими моими героинями, королевами пост-панка – Сьюзи Сью, вокалисткой британской группы Siouxsie и американкой Лидией Ланч. Я считаю 1920‑е, как впрочем и 1970‑е, десятилетиями, которые были охарактеризованы пьянящими изменениями и инновациями в жизни всего общества. Кажется, мне удалось воссоздать в новой коллекции дух 1920‑х годов, опираясь на свои знания о 1970‑х.
Идея перезапуска иконы марки – пальто 101801 – состояла в том, чтобы познакомить новое поколение молодых женщин, делающих свои первые шаги в мир Max Mara, с нашим видением моды и стиля
Расскажите, пожалуйста, подробнее о тех иконах стиля, образы которых вдохновляли вас в ходе работы над нынешней пред-осенней коллекцией Max Mara и которых вы упомянули ранее.
Сьюзи Сью была ведущей исполнительницей в знаменитой британской панк-группе Siouxsie, названной её именем.
Как и Линда Ланч, она впервые продемонстрировала готический образ, но обе они делали это с огромным вкусом и чувством стиля. Линда Ланч, по моему убеждению, это Дороти Паркер наших дней. Она также остра на язык и известна своими едкими шуточками.
Мне нравится подобный черный юмор – когда Линда говорит «Я оптимистка; я точно знаю, что наступает конец», то это практически прямая трансляция острот Дороти в наше время. Все эти женщины говорят со мной; и то, что они говорят остается актуально и сегодня.
Что для вас было самым сложным в работе над новыми интерпретациями самой знаменитой модели демисезонного пальто 101801 и, в целом, в процессе создания пред-осенней коллекции Max Mara, марки с узнаваемым стилем и богатой историей?
Каждый раз оказываясь в архиве Дома, я чувствую себя частью волшебного приключения. Я всегда нахожу что‑то особенное, что никогда до этого момента не видел
Я люблю этот бренд. Я работаю в компании долгие годы, поэтому чувствую, что знаю покупателя Max Mara как своего лучшего друга. Наследие и богатая история марки – это и часть моей ДНК тоже. Вот почему я знаю, что имею право играть с историей, предлагая некоторые неожиданные решения. Я хочу подарить каждой женщине Max Mara что‑то чуть более современное и крутое, одновременно столь же элегантное с намеком на шик. Я с огромным уважением отношусь к каждой нашей покупательнице, поэтому создаю для неё вещи, в которых она сможет почувствовать себя уверенной и красивой.
Идея перезапуска иконы марки – пальто 101801 – состояла в том, чтобы познакомить новое поколение молодых женщин, делающих свои первые шаги в мир Max Mara, с нашим видением моды и стиля. Я говорю о женщинах, которые обязательно должны увидеть, как Джиджи Хадид или Леди Гага выглядят в одежде с лейблом Max Mara. Вот почему мы представили сексуальную юбку-карандаш с плиссированным подолом, ажурные топы, шипованные ремни и немного другое настроение в новой пред-осенней коллекции.
Почему, на ваш взгляд, модель пальто 101801 от Max Mara продолжает оставаться модным и актуальным столько лет? Что в нем такого феноменального?
Всё просто, как всё гениальное. Это вещь с идеальным дизайном. Материал полностью соответствует объему. Пальто идеально и в своих пропорциях, и в каждой детали, и в окончательной отделке. Оно может быть персонифицировано, в соответствии со стилем и вкусом любой женщины. И улучшить его попросту невозможно.
Работая с богатейшими архивами Дома Max Mara, находили ли вы что‑то, что до сих пор не было изучено или известно, даже вам?
Каждый раз оказываясь в архиве Дома, я чувствую себя частью волшебного приключения. Я всегда нахожу что‑то особенное, что никогда до этого момента не видел. А иногда я наталкиваюсь на знакомый архивный предмет и начинаю рассматривать его совершенно под другим углом, осмысливая и анализируя «это новое направление».
В заключение, скажите, пожалуйста, как бы вы описали получившуюся пред-осеннюю коллекцию Max Mara в трех словах?
Красивая, сексуальная, эффектная.
Из Дороти Паркер
Перевод с английского – Самуил Черфас
РЕЕСТР
Четверо этих останутся пусть:
Друг мой и недруг, безделье и грусть.
Эти четыре моё невезенье:
Страсть, любопытство, веснушки, сомненья.
Этих троих не иметь мне сполна:
Зависти, счастья, сухого вина.
Трёх остальных мне оставят и так:
Юмор, мечты и под глазом синяк.
INVENTORY
Four be the things I am wiser to know:
Idleness, sorrow, a friend, and a foe.
Four be the things I’d been better without:
Love, curiosity, freckles, and doubt.
Three be the things I shall never attain:
Envy, content, and sufficient champagne.
Three be the things I shall have till I die:
Laughter and hope and a sock in the eye.
КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ
Я с детских лет жила мечтой:
Хотелось мне ужасно
Пройтись, как вырасту большой,
В ярчайшем платье красном.
Тонка, стройна явлюсь я в нём,
И сразу ахнут люди,
И глянет ОН и обо всём
На свете позабудет.
В нём будут такт и простота,
Одет он будет строго,
И так теплы его уста,
Что лгать они не смогут.
Нам в общество откроют дверь,
Мы сами станем знатью.
И вот я женщина теперь…
В дурацком этом платье!
THE RED DRESS
I always saw, I always said
If I were grown and free,
I’d have a gown of reddest red
As fine as you could see,
To wear out walking, sleek and slow,
Upon a Summer day,
And there’d be one to see me so
And flip the world away.
And he would be a gallant one,
With stars behind his eyes,
And hair like metal in the sun,
And lips too warm for lies.
I always saw us, gay and good,
High honored in the town.
Now I am grown to womanhood….
I have the silly gown.
